При императоре У (правил в 140—87 годах до н. э.) внутренние области Китая находились под надежным его контролем, поэтому он сосредоточил свое внимание на сопредельных территориях. С 134 по 119 год до н. э. главной его заботой было ведение войны с великой кочевой империей Хунну, под властью которой находились земли к северу и северо-западу от империи Хань. В поисках союзников в 138 году до н. э. отправили Чжан Цяня, которому поручили договориться с вождями кочевого народа юэчжей, враждовавших с хунну. Взятый в плен хунну и проведший в неволе больше десяти лет, Чжан Цянь получил возможность познакомиться с городами-государствами северо-восточной Центральной Азии (современного Синьцзяна), в которых обитали представители индоевропейских народов, существовавших за счет торговли и поливного сельского хозяйства. В последующие десятилетия между этими городами-государствами и империей Хань возникли многочисленные экономические, политические и культурные связи.

Как раз в тот период истории, когда войска Хань двинулись на юг, юго-запад, в Корею и в восточную Среднюю Азию, территория Китайской империи с 84 округами и 18 княжествами достигла своего самого большого размера. Северный Китай, по большому счету, не подвергался разорительным набегам кочевников, а с расширением империи в сторону восточной Средней Азии удалось приобрести новые кормовые культуры, такие как клевер, гранаты и виноград, а также узнать новые стили музыки и попробовать использовать косметику. Чтобы достойно отметить свои победы, император У внедрил разнообразные нововведения в порядок почитания правителя, достигающего высшей точки в роскошнейших религиозных ритуалах, известных в ханьском Китае под названием жертвоприношение фэн и шань на горе Тай. Во время выполнения этих обрядов император утверждал свою верховную власть над всем миром, сообщал высшим божествам о своих успехах и, как первый император, стремился увенчать свои мирские победы последним даром в виде бессмертия. На самом деле обретение земель и достижение бессмертия связывали самые тесные узы, ведь бессмертные существа обитали по краям земли или на вершинах гор, власть над которыми могла принадлежать одному только монарху, правящему всем миром.

Пока богатство и трудовые ресурсы государства Хань направлялись в сферу силовых территориальных приобретений, реальная угроза власти суверена над империей возникла из-за постепенного укрепления позиций крупных землевладельцев. В период правления императора У сановники стремились воплощать предоставленное на время богатство государственной должности в увековеченной надежности земельного надела. Китайские летописцы того времени начали обращать внимание на растущую пропасть между богатыми и нищими земледельцами. Несостоявшийся придворный чин Дун Чжуншу (ок. 179—104 до н. э.), считавшийся знаковой фигурой среди ученых конфуцианцев, называл причиной такого положения вещей введение при династии Цинь частной собственности на землю, позволявшей людям обеспеченным скупать участки земли у тех, кто оказался в затруднительном положении. В результате «богачи могли приобретать землю участок за участком, в то время как беднякам не хватало ее для того, чтобы прокормить свои семьи»20. Чтобы как-то противостоять такому сосредоточению землевладений, он выступал в пользу восстановления мифической сетевой системы одинаковых земельных участков «колодец—поле», описанной в философском трактате IV века до н. э. его автором Мэн-цзы.

Но вразрез с утверждениями Дун Чжуншу корни крупного землевладения лежат не в системе династии Цинь, а в мерах аграрной политики правителей Хань. Для ведения войн императору У требовались налоговые поступления, истощавшие скудные ресурсы земледельцев. Налоговое бремя утяжелялось практикой взимания подушного сбора в виде наличных денег. Когда собирался богатый урожай и стоимость зерна понижалась, чтобы выручить необходимую сумму, земледельцу приходилось продавать большую долю своего урожая. А в случае бедного урожая и подорожания зерна его на продажу оставалось совсем мало. Вынужденные занимать деньги, чтобы выполнить их обязательства, земледельцы все глубже влезали в долги, и в конечном счете им приходилось продать свой единственный актив – земельный надел.

Следующий пагубный аспект политики династии Хань тоже связан с расходами на войны. Император У назначил поимущественный налог, начислявшийся на общую стоимость имущества семьи. Сокрытие любой части состояния наказывалось отчуждением всей собственности, а доносчику причиталась доля от всего того, что переходило в ведение государства. Коммерческие материальные ценности облагались налогом по двойной ставке от налога на землю, поэтому торговцы пытались сохранить свое богатство через приобретение недвижимости. Чиновники старались перевести доходы от временного щедрого должностного оклада в постоянное богатство, они тоже скупали земельные наделы и скотные дворы. Так и получалось, что многочисленным земледельцам, разорившимся по вине своего правительства, приходилось продавать свою землю купцам и чиновникам, толкаемым тем же самым правительством на их покупку. В результате возникло вопиющее социальное неравенство.

Свою роль в сосредоточении крупных землевладений в одних руках сыграл еще и технический прогресс. Китайский земледелец, располагавший достаточными деньгами для приобретения железных орудий и плугов на воловьей тяге, мог возделывать больше земли, чем тот, кто полагался на деревянные орудия и свой собственный тяжкий труд. Более поздними нововведениями, когда на плуги на воловьей тяге устанавливали сеялки, а управлял ими единственный работник, усугубили разрыв в производительности труда между богатыми и бедными земледельцами. Даже на оборудование выложенных кирпичом колодцев, без которых полив в долине Желтой реки был невозможен, требовались значительные денежные средства. Владельцы капитала, достаточного для внедрения самой передовой техники, обрабатывали площади более обширные и получали урожаи богаче, чем те, кто не мог этого себе позволить. Таким манером происходило дальнейшее сосредоточение богатства и земли в руках избранных, а не большинства трудового населения.

Такой сдвиг в сфере владения землей в конечном счете послужил прекращению практики переезда местных влиятельных семей в столичную область, прежде всего в города, связанные с захоронениями родственников императора. И первый император, и император династии Хань Гаоцзу сделали это, чтобы обуздать местных авторитетов, и такая практика еще шесть раз повторялась в Западной Хань. В 20 году до н. э. один придворный убедил императора предпринять попытку седьмого насильственного переселения: «Больше тридцати лет никто в империи не переезжал жить в города, связанные с императорскими гробницами. К востоку от перевалов растет число состоятельных людей, большинство которых предъявляет притязания на наиболее плодородные поля и заставляет местных бедняков себе прислуживать. Чтобы укрепить императорскую столицу и ослабить местное дворянство, его следует переселить в новую столицу. Тем самым к тому же станет проще уравнять в правах богатых и бедных»21.

Притом что император данное предложение одобрил, выполнить его не получилось по той причине, что к этому времени великие семьи располагали властью, не уступающей власти двора. Это поражение, после которого правитель признал свою неспособность приказать подданным оставить могилы своих собственных предков, чтобы ухаживать за гробницами императоров, послужило ярким символом смещения политического равновесия, сложившегося между двором и местными властями. Примерно в тот же самый период склепы усопших имперского происхождения, сооруженные во всех округах империи, подверглись запрету во имя бережливости и сыновнего благочестия: принуждение чиновников и местной знати делать подношения посторонним усопшим людям, которые не были их предками, шло наперекор главному принципу конфуцианской теории.