— Чай, кофе?

— Я уже подала. Она ждёт, журналы смотрит.

— Хорошо. Я иду.

Игорь Ильич легко вздыхает, берёт с угла стола пластиковую папку, поднимается…

И что мы имеем… на данный момент? — мысленно спрашиваю себя, глядя в потолок гостиничного номера. Я в гостиничном номере. На широкой кровати. Один. Во Владивостоке. Чёрте где от Москвы! Здорово! Классно! Скажи матери — не поверит. Кстати, надо ей позвонить, она точно не поверит. Хмм, ну, дают! За стенкой всё те же стуки… Ну молоток, мужик, мой клиент, с подругой развлекается. И долбит её и долбит. Как дятел. И правильно, и я бы так же отрывался, но… Так часто?! В принципе не останавливаясь!.. даже после армии… я бы наверное… Удивительно! Да смог бы, смог… если девушка такая вот как… клёвая. Короче, клиент на месте, я тоже. Но эти его стуки: дух-дух-дух-дух, дух-дух-дух-дух… уже раздражают. Он же не кролик, не дятел, с голодухи… А, мне-то какое дело. Х-ха, я же не полиция нравов, я… Стоп. А действительно, кто я?

Я поднялся. В одних трусах прошёл в ванную комнату, встал перед зеркалом. На меня смотрело физически не во всех местах сформировавшееся молодое бледное тело. Да, бледное, кроме рук и лица естественно. В армии робу редко приходилось снимать… Куда солнце попало, там и окрасило. Лицо нормальное. Причёска… не причесался ещё… Глаза серые, с зелёными — космическими — вкраплениями, нос — отечественный, губы пухлые, подбородок овальный, уши не торчат. Щёки, улыбка — на месте. Всё остальное нужно корректировать. Гантелями. Стоп. Без лирики… Интересно, в ванной комнате стуки ещё лучше слышны — почему это? А дверь наверное открыта, чтоб в душ быстрее… Да чего я привязался к этим стукам? Долбит девку, значит, на месте клиент, за стенкой. И пусть себе… Любит, значит. Мне же лучше.

Всё так же стоя перед зеркалом, я согнул руки в локтях, сжал кулаки, напряг мышцы… бицепсы, то есть. Они есть, но не такие как хотелось бы… Жаль! Ничего, это подкачаем! Грудь, плечи… Хмм… Обычные. И ни одной модной наколки… Ну с этим запросто. Нет, не надо, это больно… Лучше гантелями позаниматься. И не больно и полезно. Значит решено! Всё, прямо с завтра и… Тц… Стучит… Ну, кролик! Ну, орёл! И как только она, бедная, выдерживает… Интересно. Глянуть быть… А что? Мне можно, я же на задании. Я же — сыщик. Моя работа!

Через стенку не посмотришь, в замочную скважину тоже — их нет здесь, только через балкон если. Балконы у нас, знаю, рядом. Хотя утро, опасно, с улицы заметят… А и хрен с ними, я быстро, белкой прыг, как Бэтмен.

Прошёл к балкону, откинул штору, солнце ослепило, вышел на балкон. Приятно дохнул утренний свежий ветерок с запахом йода, тиной, водорослями. Так море же рядом!! Владивосток же! Ааа… И не балкон это, а целая беговая дорожка вокруг гостиницы. «Адмирал» называется. Кстати, соответствует. Весь персонал внизу был в строгих морских кителях и фуражках с крабами. Вчера я это отметил. Начищенные, наглаженные, чопорные, услужливые, и в номере морем «пахло». Картины на стенах с морской тематикой. Там сям морские раковины, банный халат в морскую полоску и полотенце в тельняшку. «Не отвлекаемся», останавливаю себя. Лоджии с боковыми перегородками. Низкими, легко преодолимыми. Что я и сделал. Осторожно заглянул в номер клиента… В номере всё было перевёрнуто. «Ух, ты!» Так уж видимо активно мой клиент с подругой кувыркался — а я и не слышал — спал крепко — что… Мазохист что ли? Ребята в армии рассказывали про разные шизо-мазо, и порнушку я как-то видел. Кошмар! Но тут-то чего? Интересно.

Балконная дверь приоткрыта, штора отдёрнута. На широченной кровати видны женские голые ноги, разбросанные в стороны, она на спине, и белые руки… Я сунул голову в балконный проём… Ноги у неё тоже белые… А грудь и лицо под подушкой… Не видно. И не шелохнётся… Загара ноль, как у меня! Дрыхнет наверное. Хотя стуки в стенку долбят… Да в какую стенку? Кровать почти посредине стоит… Ё-моё! Я насторожился. Ещё ничего не понял, но… Смотрел только. Стуки сбивали. В одном я был уверен: клиент меня точно сейчас застукает, выйдет из второй комнаты или из ванной. Взгляд приковывали белые ноги. Какие-то они были не естественные, словно судорогой скрученные, и руки тоже. Уж не… Ё-о-о-о… От неожиданной догадки меня пот холодный пробил, я испугался. Она наверное мертва?! Она… Да!! И клиента нет. Где он? Мама родная, куда я попал, что делать? Бежать! Немедленно уносить ноги! Линять! Я даже развернулся. Быстро и легко, я же на корточках сидел… Но что-то меня остановило. Как в стену упёрся. Клиент… Этот… Волков… Борис Фатимович или как его… Фатеевич, он что, тоже у…ууб… Где он? Нет, он наверное в другой комнате… или в ванной… Он ранен, он не убит… ему нужно помочь… посмотреть… Я должен. Я могу… Ма-ама, ии-иду…

Так, на корточках, чтобы с улицы не видно, я и прополз мимо кровати, не оглядываясь, но прислушиваясь… В другой комнате пара кресел была напрочь перевёрнута, дверцы шкафов открыты, и в ванной комнате тоже никого не было. Стук издавал кассетный магнитофон, крутил запись… гад, сбил с толу! Что делать, что? Вот попал. Линять! Назад! Бегом… долбила мозг команда. Бегом! Я послушался. Уже не оглядываясь, пулей вылетел на балкон, сиганул через перегородку, захлопнул за собой балконную дверь, заметался по комнате… Вот попал, вот попал… Что делать? Бежать, бежать! Смываться! В аэропорт. В аэропорт. Звонить… Последняя мысль как остудила. Звонить! Конечно звонить! Позвонить и рассказать… дяде Грише. Он мент, он точно скажет что мне делать. Мысль как спасательный круг, чуть успокоила… Оглядываясь и прислушиваясь к окружающим звукам, я набрал номер телефона дяди Гриши.

— Дядя Гриша, дядя Гриша, выручай… — едва не плача, затараторил я и, сбиваясь и торопясь, рассказал ему всё от начала и до конца. — Что мне теперь делать, что, скажи, что, ну? — закончив, с мольбой спросил я.

Дядя Гриша — на самом деле Григорий Михайлович Пастухов, мамин ухажёр и мой друг, и товарищ, старший конечно товарищ, растерялся в начале. Это понятно. Шутка ли, в конце дня — в Москве уже поздний вечер — услышать такое, и от кого. Он же на пенсии. Не в материале. Выигрывая время, он потребовал: «Стоп, сынок, не тараторь… — Разволновался значит, понял я, если сынком называет. Это ещё означало и то, что я точно что-то не так сделал. — Ты откуда звонишь? — спросил он. — И, пожалуйста, всё с начала, без нервов, повтори». Я повторил.

— Понятно… что не понятно, — пробурчал он, и приказал. — Слушай меня внимательно, сынок, и никакой мне самодеятельности: никаких аэропортов, никаких «линять». Ты ни при чём. Ты просто сосед. Запомнил? Сиди в номере. Смотри телевизор, пей чай. Ничего не видел, ничего не знаешь… Прилетел к Свешникову КолеНиколе — это имя такое, мой друг… Я ему сейчас позвоню. Связь только с ним. Что он скажет, то и делай. Жди меня. Я вылетаю. Сам тебя найду. Всё. Только спокойно. Только без нервов, сынок. Предупреждаю. Так надо. Ну, ты меня удивил, ну ты… Жди, короче, разберёмся. Звонок сотри.

Зачем стереть, я понял тогда, когда меня начали прессовать следователи. Откуда они узнали об… этом, происшествии, я не знаю, но они без стука ворвались в мой номер, четыре человека сразу. Все четверо с пээмами, разом собой заполнили номер, один сразу проскочил в ванную комнату, другой на балкон, третий метнулся во вторую комнату, четвёртый держал меня на мушке пистолетного ствола. Потом все четверо уставились на меня.