Короткий стук в дверь прервал мои грустные размышления. «Открыто», крикнул я, потому что не закрывал её. Даже с места не вставал. Думал. В себя приходил. Она и открылась.

В дверях возник двойник портрета товарища Эйнштейна, что в нашем классе над доской всю мою школьную жизнь висел, и такой же — один в один — помню, только физически материализованный и в очках, в армии, в учебке, читал нам лекцию по теме арабо-израильского конфликта. Маленький человечек, волосатый, носатый, в мятом костюме, при галстуке… а жара у нас на Юге, кто не знает, я там именно службу Родине проходил, как на солнце, он сильно потел, но терпел. Потому что лектор. Кстати, интересно рассказывал. Умный. Начитанный. К тому же шесть языков знает. Да-да, убедил нас в этом. Знает. Мы проверили.

— Можно? — спросил гость.

— А вы кто? — вместо ответа спросил я. Потому что удивился, так уж велико было сходство и с портретом, и с тем живым лектором. Я было подумал, не он ли…

— Я — Свешников. Николай Николаевич. — Ответил «тройник». — А вы, я понимаю, Волька, да?

— Да, — ответил я. — Только без Ибн. Это в прошлом, в детстве.

— А, понимаю-понимаю! А в настоящем, извините? — нацелившись на меня взглядом, спросил Николай Николаевич, и пояснил. — Как отчество?

— Можно без отчества, — отмахнулся я. — Волька и Волька, так привычнее.

Коротко окинув гостиничный номер оценивающим взглядом, Свешников прошёл, сел напротив меня. На «копии» была не по возрасту цветная линялая молодёжная футболка, с иностранным текстом в обратной записи, светлые летние брюки и шлёпки с фривольным изображением зайчика. Брови кустистые, глаза чуть выцветшие, но выразительные и живые, на голове колыхалась лёгкая копна мелко вьющихся седых волос, над губами чуть скошенный крупный нос, ниже сами губы и, естественно, подбородок. Над всем этим круглые очки в белой тонкой оправе. Ну точно портрет этого… эээ…

— Мне Гриша позвонил, я тотчас и пришёл, — поведал Николай Николаевич, — Что-то не так? — вдруг спросил он. — Вы так на меня смотрите? Я вам кого-то напоминаю?

— Да, — признался я. — Портрет…

— Знаю-знаю, — махнув рукой, перебил гость. — Не обращайте внимания. Мне все так говорят. Но я, — Николай Николаевич поднял указательный палец, — к нему ни каким боком! Ни в физике, ни в математике я ни бум-бум. Только в словесности. Я литератор. Главный редактор краевой газеты. Журналист! Слыхали? Хотя, откуда! Я либерал, демократ и главный оппозиционер в одном лице. И газета такая. За что и бьют… — главный редактор коротко хохотнул. — К счастью не по фейсу… пока. Ха-ха-ха…

Мы посмеялись шутке. Я — кисло, он от души. Хороший дядька, весёлый, мне понравился, не замшелый. Если бы не проблема. Моя проблема! Став серьёзным, Николай Николаевич сказал:

— Я вам сочувствую, молодой человек. Начинать с прокола всегда трудно, и психологически и часто физически, я понимаю, но Гриша — Гриша мой друг — сказал: будь с ним, поддержи, приеду разберусь. Главное, не вешать нос, гардемарины — это Гриша вам сказал — песня такая была, помните? Я передал. Так что, ждём-с. Вам, как я понимаю, из гостиницы «органы» запретили уже выходить, запретили?

— Да. Из города тоже.

— И правильно, — подхватил главный редактор. — Не посмотрев такой красивый город, уезжать нельзя. Это не честно, по отношению к нему и к нам, старожилам. Я вам потом всё покажу… Когда разрешат… Да и ждать, я думаю, не долго. Гриша через… через… — Николай Николаевич, вскинув брови, настроил взгляд на свои наручные часы, — будет уже через пять — шесть часов. У нас уйма свободного времени. О! У меня идея! Мы его профессионально сожжём в ресторане. Как кутилы… Кстати, Волька, мой друг, вы не кутила?

— Я?!

— И я тоже! — ответил Эйнштейн-Свешников, и потянул меня в ресторан.

«А в ресторане, а в ресторане, а там гитары, а там цыгане…»

Нет, цыган на сцене не было. Работал синтезатор и несколько туристов китайской национальности пели что под караоке своё, сугубо китайское…

— У нас теперь так! — усаживаясь за свободный столик, скривился Николай Николаевич, глазами указывая на китайцев. Их в зале было большинство. — Не Россия, а страна Восходящего солнца. Латентный захват, да. Я дам нашу газету почитать. Последний номер. С собой увезёте. Пусть — там — из первых рук узнают. — Николай Николаевич кивком головы указал направление. Я понял.

Мы огляделись. Стали ждать. Официанты некоторое время нас упорно не замечали, я понял, времени нам до прилёта дяди Гриши хватит.

Заполняя паузу, дядя Коля в лицах непрерывно мне что-то рассказывал, в основном о борьбе своей газеты с чередой мэров города, прошлым и нынешним губернаторами и разными исполнительными чиновниками, я кивал головой, пытался в это время построить хоть какую-нибудь логическую цепочку происшедшего со мной. Главное для меня было понятным — я попал. Влип! Вообще! По самые эти… Это с одной стороны. С другой — отчего-то умерла спутница моего клиента… Ужас! Белая вся… Мёртвая! А сам клиент куда-то исчез. Напрочь! Грохнул наверное девушку и сбежал… Моя твёрдая версия. Это катит. Не вписывается другое: отчего он её… ну, это, расправился с ней. Мотив… Мотива не вижу. Что она такого сделала или не сделала? Наверное не сделала. Судя по полному раскирдашу в номере, он был явно мазохист… А внешне и не скажешь… И этот, заказчик тоже, козёл, не предупредил… Чтоб волос, говорит, с него не упал. Ага, не упал… А он, гад… гонялся наверное за ней, а я спал, а она… не хотела…

— А мы ему — раз статеечку, целый подвал на первой полосе, с фактами и фотографиями, ещё и в цвете, а он на нас в суд, поганец. И в Москву, в Думу… Спрятался. Представляешь, какой ход?! У него же целая армия юристов, да адвокатов, но и мы, извините, не лыком шиты… — Николай Николаевич перебивает сам себя. — Хорошо китайцы поют, мне нравится! Но надоели… В городе, куда не глянешь — одни они… Хао, нихао… Тьфу…

Вовремя киваю «Эйнштейну» головой и вновь погружаюсь в свои размышления. Или наоборот, она его достала? Женщины они такие. Да, ребята рассказывали, ух… какие бывают. Невинными в начале прикидываются, а сами… Эта — тоже вроде… Нет, эта приятная внешне была. Жаль в аэропорту не всю разглядел, а потом уснул… Но я же устал, не виноват я, и вообще… Не знал же, даже не догадывался. Я за клиентом смотрел… Хотя, если честно, и за ним не очень… Да потому что времени не было. И через стенку… Они приехали, в номер зашли, и почти сразу кровать застучала… Нет, оказывается магнитофон. Странно… Но девушку точно жалко. Молодая… Белая вся, мёртвая, даже загара нет. Не успела… Жаль!

— У них, четыре этажа вверх, и три вниз… Дачи! У обоих… Представляешь, мой друг Волька, без Ибн?! У обоих!! — сообщал мне тем временем КолаНикола, и без перехода, — «Алло, я слушаю!» — отвечал на частые звонки мобильного телефона, который выуживал из заднего кармана брюк, но я практически его не слушал, думал о своём. Слышал, разговаривая по-телефону, Свешников отделывался междометиями или коротким фразами: «А ты что? Правильно, умница. А они? Ага! Надо было всё это записать… Записала? Молодец! Умница. Всё только по плану, как обычно… Ага… А Фролов? Ага… а ты? Молодец! Чтоб я делал без вас? Короче, молодца! Действуй-злодействуй! Ага! Я на связи». — Быстренько убирал с глаз телефон. Наклонялся ко мне, и не сбиваясь, продолжал прерванную мысль. — Вот такие они оборотни. Представляешь? Причём, строили точно не местные. Мы пытались на объекты проникнуть, тысячу раз пытались, но охрана вокруг, как на зоне. Полнейшая секретность. С автоматами. Но, как не прячься, мил человек, какой забор не строй, а от народа не скроешь, нет! Хоть ты и президент… Нет, президент отпадает. — Свешников кисло махнул рукой. — Ему по закону положено. А вот губернатору и прочим, — Николай Николаевич оживился, расцвёл, даже пальчиком погрозил, — шалишь, гражданин начальник, извините! Скромнее надо быть, за народный-то счёт, скромнее… Короче, для нас, для журналистов, это прецедент. Заснять можно что угодно, если связи есть… А у меня с этим, о! По все стране! Помнишь поговорку: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей»… Это про меня. Я быстренько с ТОФовцами знакомыми связался, то сё… с контр— и разными адмиралами, они мне вертолёт выделили, маленький, но весь военный, с пушками и пулемётами, якобы для облёта территории… Нормально? Нормально. Мы и…