Из Зиновьева часто, в виде прогулки, отправлялись в Луговое, как, по имени владельца, называлось это имение, и для княжны Людмилы и Тани Берестовой не было лучшего удовольствия, как гулять в княжеском парке. Огромный каменный дом, с причудливыми террасами, башнями по углам и круглым стеклянным фонарем посередине, величественно стоял на пригорке и своей белой штукатуркой выделялся среди зелени деревьев. Запертые и замазанные мелом двойные рамы окон придавали ему еще большую таинственность. В некоторых местах на стеклах меловая краска слезла, и можно было, особенно в солнечный день, видеть внутреннее убранство княжеских комнат.

Обе девочки, княжна Людмила и Таня, любили прикладываться глазами к этим чистым прогалинам оконных стекол и любоваться меблировкой апартаментов, хотя лучшие вещи, как-то: бронза и штофная мебель были под чехлами, но, быть может, именно потому они казались детскому воображению еще красивее. Одним словом, дом в Луговом приобрел в их глазах почти сказочную таинственность.

Однажды, когда княжеский управитель, застав девочек прикладывавшихся личиками к окнам княжеского дома, предложил ее сиятельству Людмиле Васильевне, — как он величал маленькую княжну, — и Тане показать внутренность дома, то обе девочки, сопровождаемые, конечно, гувернанткой, со священным трепетом переступили порог входной двери и полной грудью вдохнули в себя тяжелый, несколько даже затхлый воздух княжеских апартаментов. Несколько недель шли рассказы об этом посещении и воспоминания разных мельчайших подробностей убранства и расположения комнат. Но, странное дело, сказочная таинственность дома как-то вдруг уменьшилась, и уже при входе в княжеский парк обе девочки перестали ощущать биение своих сердец в ожидании заглянуть в окна дома. Они знали в подробности, что находится за этими таинственными белыми окнами.

Дом перестал быть для них загадкой. Он потерял половину интереса. Девочки перестали заглядывать в окна. Это не только детское, но общечеловеческое свойство — все незнакомое, неизвестное и неразгаданное имеет для людей свою прелесть, начиная с заморских земель и кончая женщиной.

Было, впрочем, одно строение в княжеском парке, которое носило на себе печать постоянной таинственности. Это было вроде не то беседки, не то часовни, восьмиугольное здание, с остроконечной крышей, семью узенькими окнами и железной дверью, запертой огромным болтом и громадных размеров железным замком. Окна были все из разноцветных стекол, вставленных причудливыми квадратиками, треугольниками и кружочками и огражденные железными решетками. Ослабленный интерес обеих девочек к княжескому дому весь сосредоточился на этом загадочном здании.

Рассеять или даже уменьшить этот интерес не мог уже управитель. По его словам, ключа от замка часовни или, лучше сказать, беседки, так как на ее шпице находился не крест, а проткнутое стрелой сердце, видимо когда-то позолоченное, у него не было, да он полагает, что его и никогда не было ни у кого, кроме лица, затворившего дверь и замкнувшего этот огромный замок. А заперта она была, как говорило предание, много десятков лет тому назад. Стояло оно в самой глубине княжеского парка. Место вокруг него совершенно одичало, так как, по приказанию владельцев, переходившему из рода в род, его и не расчищали.

То же предание утверждало, что в этой беседке была навеки заперта молодая жена одного из предков князей Луговых оскорбленным мужем, заставшим ее на свидании именно в этом уединенном месте парка. Похититель княжеской чести подвергся той же участи. Рассказывали, что князь, захватив любовников на месте преступления, при помощи дворни заковал их в кандалы и бросил в обширный княжеский подвал, находившийся под домом, объявив им, что они умрут голодной смертью на самом месте их преступного свидания.

На другой же день начали постройку этой беседки-тюрьмы под наблюдением самого князя, ничуть даже не спешившего ее окончанием. Несчастные любовники между тем, в ожидании исполнения над ними сурового приговора, томились в сыром подвале на хлебе и на воде, которые им подавали через проделанное отверстие таких размеров, что в него можно было только просунуть руку с кувшином воды и краюхою черного хлеба.

Постройка продолжалась около года. Когда тюрьма была окончена, состоялся снова единоличный княжеский суд над заключенными, которые предстали перед лицом разгневанного супруга неузнаваемыми, оба были совершенными скелетами, а головы их представляли из себя колтуны из седых волос. После подтверждения заранее уже объявленного им приговора их отвели в беседку-тюрьму, и князь собственноручно заложил болт и запер замок, взяв ключ с собою. Куда девался этот ключ, неизвестно.

После смерти обманутого мужа, женившегося вскоре на другой, его не нашли, а на смертном одре умирающий выразил свою последнюю волю, которую он сделал обязательной для своих потомков, из рода в род, оставлять навсегда запертой беседку и не расчищать то место парка, где она стоит, грозя в противном случае своим загробным проклятием, которое принесет им страшное несчастье и даже уничтожит род. Потомки до сих пор свято исполняли эту волю.

Прогулки в парке князей Луговых продолжались из года в год из Зиновьева. В них принимал участие и Ося Лысенко, и на его пламенное воображение страстно действовала таинственная беседка. После его исчезновения из Зиновьева, исчезновения, смысл которого мало поняли его маленькие подруги, последние продолжали посещать Луговое и с сердечным трепетом подходить к таинственной беседке. Они знали сложившуюся о ней легенду, но смысл ее был темен для них.

За что наказал муж жену так жестоко? — этот вопрос, на который они, конечно, не получали ответа от взрослых, не раз возникал в их маленьких головках. С летами девочки стали обдумывать этот вопрос и решили, что жена согрешила против мужа, нарушила клятву, данную перед алтарем, виделась без позволения с чужим мужчиною. На этом и остановилось разрешение вопроса. Оно успокоило княжну Людмилу.

Таня Берестова согласилась со своей госпожой, но внутренне — тогда уже началось брожение ее мыслей, — решила, что молодая женщина, вероятно, погибла безвинной от княжеской лютости. Она воображала себе почему-то всех князей и княгинь лютыми.

В описываемое нами время в окрестности разнесся слух, что в Луговое ожидается молодой хозяин, князь Сергей Сергеевич Луговой, единственный носитель имени и обладатель богатств своих предков. Стоустая молва говорила о князе, как будто бы его уже все видели и с ним говорили. Описывали его наружность, манеры, характер, привычки и тому подобное.

Из всего этого на веру можно было взять лишь то, что князь очень молод, служит в Петербурге, в одном из гвардейских полков, любим государыней и недавно потерял старуху мать, тело которой и сопровождает в имение, где около церкви находится фамильный склеп князей Луговых. Отец его, князь Сергей Михайлович, уже давно покоился в этом склепе.

Как подтверждение этих слухов, княжна Людмила, совершив прогулку в Луговое, принесла известие, что там деятельно готовятся к встрече молодого владельца и праха старой княгини. Княгиня Васса Семеновна, уже давно прислушивавшаяся к ходившему говору о приезде молодого князя Лугового, обратила на известие, принесенное дочерью, особенное внимание. Она начала строить планы относительно ожидаемого князя.