Жаль, что она маловато знает о мужчинах. В Кукесе мужчины и женщины не общаются так тесно, как в Англии. Дома мужчины всегда с мужчинами, а женщины с женщинами. Так уж заведено. У Алессии нет братьев, с кузенами она встречалась редко, а потому все ее общение с мужчинами ограничивалось несколькими студентами, с которыми она познакомилась в университете. И, конечно же, родным отцом.

Мистер Максим не похож ни на кого из ее знакомых.

Вода льет в лицо, и Алессия решает выбросить из головы все проблемы. Максим сказал, что сегодня у них праздник. Их первый совместный праздник.

Завернув голову в полотенце, а тело – в простыню, Алессия возвращается в спальню. Снизу доносится странная музыка. Она прислушивается. Пожалуй, эта мелодия Максиму не подходит. Судя по его произведениям, которые она прочла у рояля, мистер Максим куда более задумчивый человек, погруженный во внутренний мир, чем тот, кто поставил эту грохочущую на весь дом песню.

Алессия выкладывает на постель свою одежду. Все вещи, кроме джинсов и лифчика, когда-то принадлежали Майклу. Алессия хмурится. Жаль, что у нее нет ничего более нарядного. Приходится надевать светлую футболку с длинными рукавами и джинсы. Ничего не поделаешь.

Высушив длинные волосы полотенцем и как следует расчесав, она оставляет их сушиться, свободно лежать по плечам. Спускаясь по лестнице, девушка видит сквозь стеклянную стену Максима – он на кухне, в сером свитере и рваных черных джинсах. Стоит у плиты с кухонным полотенцем на плече. Он жарит бекон – аромат восхитительный – и двигается в ритме танцевальной музыки, которая гремит на весь дом. Алессия даже не пытается сдержать улыбку. Убирая его квартиру, она догадывалась, что хозяин умеет готовить.

Там, откуда Алессия родом, мужчины еду не готовят.

И не танцуют, пока готовят.

Алессия зачарованно следит за движением широких плеч, за бедрами, поймавшими ритм, и босыми ногами, которые двигаются под музыку.

«М-м-м… какой запах».

«М-м-м… какой повар…»

Максим внезапно поворачивается, и при виде Алессии его лицо расцветает.

– Одно яйцо или два? – спрашивает он, перекрикивая музыку.

– Одно, – губами показывает она и спускается на первый этаж.

Вид из огромных, от пола до потолка окон приводит ее в восторг.

«Море!»

– Deti! Deti![11] Море! – кричит она, подбегая к стеклянной двери на балкон.

Уменьшив огонь под сковородой с беконом, я спешу к балконной двери. Алессия подпрыгивает от возбуждения.

– А мы пойдем на море?

Ее глаза светятся от счастья.

– Конечно. Вот сюда.

Я отпираю балконную дверь и открываю ее во всю ширь.

Нас встречает порыв ледяного ветра, но Алессия выбегает на балкон, не думая ни о мокрых волосах, ни о босых ногах, ни о тонкой футболке.

«У нее что, нет нормальной одежды?»

Прихватив с дивана серый плед, я иду за ней и обнимаю, накрыв теплым покрывалом. Алессия наслаждается видом, и ее личико светится от счастья.

«Убежище» и еще три коттеджа построены на каменистом мысу. Тропинка, начинающаяся в дальнем конце сада, ведет прямо на пляж. Хотя в безоблачном небе сияет солнце, на ледяном ветру стоять очень холодно. Море тоже холодное, синее, с белыми горстями пены; слышится грохот бьющихся о скалы волн. Пахнет солью и свежестью. Алессия сияет от восторга.

– Давай поедим, – приглашаю я, ведь сковорода до сих пор на плите. – Ты тут простудишься насмерть. А на пляж пойдем после завтрака.

Мы входим в комнату и закрываем дверь.

– Сейчас только яичницу пожарю! – перекрикиваю я музыку.

– Я помогу! – так же громко отвечает Алессия и идет за мной к плите, с пледом на плечах.

Я убавляю звук на телефоне, и музыка стихает.

– Так лучше.

– Интересная мелодия, – отмечает Алессия. Судя по тону, композиция ее не впечатлила.

– Это группа «Korean House». Я иногда ставлю их хиты, когда работаю диджеем… Тебе два яйца?

– Одно.

– Точно?

– Да.

– Ладно. Одно. А мне два. Можешь поджарить тосты. Хлеб в холодильнике, а тостер вон там.

Мы вместе готовим завтрак, и я не спускаю с Алессии глаз. Тонкими длинными пальцами она выуживает поджаренные ломти хлеба из тостера и намазывает каждый маслом.

– Держи. – Я вынимаю две тарелки из согревающего шкафчика и ставлю их на столешницу. – Не знаю, как ты, а я страшно голоден.

Бросаю сковороду в раковину, подхватываю обе тарелки и показываю Алессии дорогу к накрытому столу, где уже готовы приборы.

Мне явно удалось произвести на нее впечатление.

Почему у меня в этот момент такое впечатление, как будто я достиг чего-то очень важного в жизни?

– Садись вот на этот стул. Отсюда прекрасный вид.

– Ну, что скажешь? – спрашивает Максим.

Они сидят за большим обеденным столом, Алессия во главе, где никогда раньше не сидела, наслаждается морским пейзажем.

– Очень вкусно. В тебе сокрыто много талантов.

– И это еще не все, – хриплым голосом отвечает он.

По какой-то непонятной причине и этот голос, и взгляд, который Максим бросает на нее, заставляют Алессию покраснеть.

– По-прежнему хочешь прогуляться?

– Конечно.

– Хорошо.

Он достает телефон и набирает номер, не сообщая, кому звонит.

– Денни, принеси, пожалуйста, фен… Ах, здесь есть? Понятно. Мне понадобятся веллингтоны или крепкие походные ботинки… – Он смотрит на Алессию и спрашивает: – Какой у тебя размер?

Она озадаченно пожимает плечами.

– Размер обуви, – поясняет он.

– Тридцать восьмой.

– Пятого размера, и еще носки, если найдешь. Да. Женские… Не важно. И какую-нибудь приличную куртку потеплее… Да. Женскую… Стройная. Как можно скорее. – Он недолго слушает и отвечает: – Великолепно.

И вешает трубку.

– У меня есть куртка.

– В ней ты замерзнешь. И в Албании ты можешь ходить без носков, но не здесь. У нас холодно.

Алессия краснеет. У нее всего две пары носков, потому что нет денег, чтобы купить еще, а просить у Магды она стеснялась. Данте и Илли забрали ее багаж, а когда она добралась до Брентфорда, Магда сожгла почти все оставшиеся вещи – все равно они совершенно износились.

– Кто это – Денни?

– Она живет здесь, неподалеку.

Максим встает и убирает со стола тарелки.