Эта мысль поразила её. Будто загипнотизированная, Марта уставилась на Еву, не произнося ни слова. Та тоже молчала, видя, как противоречивые чувства борются в душе подруги, и не мешала ей самой прийти к заключению. Наконец Марта медленно, словно пробуждаясь ото сна, сказала:

– Получается, сейчас я действительно счастлива потому, что не ищу этого источника в других людях?.. Но как же Миша? Или ты? Все, кто важен для меня?..

– Никто не говорит, что окружающие не важны, не имеют значения. Они нужны, и очень: их любовь, внимание, забота – а так же их способность принимать это от тебя. Но то, что ты их любишь, хочешь, чтобы они были здоровы, счастливы и всё такое – всё это вовсе не синоним того, что ты приравниваешь собственную жизнь к их жизням. Понимаешь?

Еве уже не нужно было задавать этот вопрос – по преобразившемуся лицу Марты было видно, как последние сомнения исчезают, словно сдуваемые свежим порывом летнего ветра, снова ворвавшегося в комнату.

Когда-то она была уверена, что никогда не сможет быть счастлива без Бориса, потом – без Марка. И вот она счастлива даже несмотря на то, что этих мужчин больше нет в её жизни. А скажи ей кто-нибудь подобное в другое время, когда она была поглощена одним или другим, она бы ни за что не поверила!

– Счастье – оно разное, – только и добавила Ева. – Я была счастлива до того, как встретила Поля, я стала счастлива, когда в моей жизни появился он, только по-другому…

А Марта смотрела на неё глазами, полными любви, едва улавливая смысл того, что та говорит. Если бы не эта удивительная женщина, она бы никогда не изменилась, она бы никогда не смогла быть счастлива… Источник счастья – в тебе самой… поразительно!

Потом она возвращалась домой, и Париж казался ей необычно белым и частым. Марте было так хорошо, что она боялась расплескать это ощущение полноты жизни – такое новое и такое прекрасное.

Наступило лето. Марта уже знала, как это будет: город постепенно начнёт пустеть, жители разлетятся в поисках свежего воздуха и морского бриза или ставшего столь популярным экологического отдыха в деревнях и на фермах, и к августу, когда, к тому же, закроются многие рестораны и заведения, Париж будет отдан на откуп туристам. Миша скоро уедет на летние каникулы в Москву, к её родителям. Сама же Марта, будучи не в состоянии особенно тратиться на отдых, планировала съездить туда на неделю, чтобы потом вместе с сыном вернуться домой.

Впрочем, ей и не хотелось покидать Париж: ей было не просто хорошо в этом городе – здесь и сейчас с ней было то, что, наряду с любовью материнской, занимало её разум, наполняло её душу – занятия живописью. Единственное, что омрачало счастье, было сознание упущенного времени.

– Ну почему я не занялась этим раньше – ведь столько раз я мысленно возвращалась к этому! Я просто в отчаянии, – озвучила она как-то свои размышления Еве.

– Всё в этой жизни приходит вовремя, – сказала та. – Главное ведь – что твое призвание тебя всё же нашло.

– Да, наверное… – Марта хоть и согласилась, но вздохнула. И внезапно добавила: – А знаешь, какая картина у меня была любимой в детстве? – Она подняла на собеседницу глаза, в которых засветилось что-то вроде восторга озарения.

– «Мона Лиза»? «Сикстинская Мадонна»? Я вижу, что тебя привлекают подобного рода произведения.

Марта покачала головой.

– Автопортрет Виже-Лебрен. Молодая и красивая женщина-художник… Может, я видела в этой картине себя…

– А сейчас ты сама – молодая и красивая женщина-художник… ты забыла? – улыбка Евы наполнилась теплотой. – Всё случается, если действительно этого хочешь. Кстати, мы говорили с тобой о работе на пленэре. Утром в следующую субботу Поль отвезёт нас в Этамп. Мы останемся там на выходные, а потом вернёмся в Париж. Ты увидишь, какой это поразительный опыт – писать с натуры, будучи на природе! А заодно чуть-чуть сменим обстановку, погуляем и подышим воздухом – прекрасный план, не правда ли?.. Что не так?

– Миша улетает в следующую субботу в Москву – я должна буду проводить его утром в аэропорт. Как жаль, что так совпало – я очень хочу начать учиться писать с натуры, но боюсь, не в этот раз, – и Марта с сожалением покачала головой.

– А во сколько у него рейс? В одиннадцать? И совсем никаких проблем: ты можешь успеть на поезд в десять тридцать, прямо из Руасси – а меньше, чем через два часа, уже будешь на месте. Проводишь Мишу и присоединишься ко мне – я встречу тебя там на вокзале. Смотри, как замечательно всё складывается!

– Всё получается, если действительно этого хочешь! – Марта подняла вверх указательный палец и обе они рассмеялись.

На том и порешили.

Марта давно предвкушала эту поездку. Маленькое путешествие, обещавшее множество новых впечатлений и эмоций. И ей так хотелось наконец-то подольше побыть с Евой – рядом с ней было так легко, спокойно, и так интересно. Эта женщина просто жила – а той силы жизни, что была в ней, с лихвой хватало на всех, кто её окружал.

«Просто она счастлива, – думала Марта, сидя в вагоне электрички, мчавшей её из Парижа, и рассеянно глядя на зеленеющие за окном поезда поля. – А может, всё дело в её восприятии этого мира… но ведь я тоже счастлива сейчас, и была счастлива – но со мной это не так…»

Её внимание привлёк видневшийся вдали замок. Марта знала эти места – они с Марком успели поездить по Франции, а он, знавший и любивший свою страну, своими рассказами и комментариями превращал каждую их небольшую поездку в незабываемое приключение. Она вспомнила, как наслаждалась всем этим, с каким восторгом слушала мужа, но вместо острой боли, которая возникала всегда, стоило ей вспомнить свои счастливые дни с этим мужчиной, ощутила лишь горечь разочарования. Марта с робким удивлением отметила, что впервые за полтора года, прошедшие с момента их расставания, она может думать о Марке спокойно.

«В конце концов, он не виноват, что не разделял моих ценностей, – мысленно пожала она плечами и вздохнула. – К тому же…»

Но додумать эту мысль ей не дали: поезд остановился, в вагон вошло несколько пассажиров. Как раз напротив кресла Марты было два свободных места, и двое из вошедших, мужчина и женщина, направились к ним. Женщина шла по проходу первой и Марта с интересом рассматривала её: молодая, статная, с большими тёмными глазами. В правой руке она несла самый настоящий саквояж, а в согнутой в локте левой – собачку неизвестной Марте породы.

«Дама сдавала в багаж диван, чемодан, саквояж… и маленькую собачонку»[4], – внезапно выпрыгнувшие из закоулков памяти давно забытые стихи позабавили Марту, и она улыбнулась. В этот момент подошёл и спутник «дамы». Он забросил свою сумку на багажную полку, отправил туда же упомянутый саквояж и, подмигнув, обратился к женщине:

– Твою Матильду… – Речь шла о собаке. – Тоже в багаж?

Та картинно закатила глаза, едва заметная озорная тень скользнула по её лицу: