Филлис сжимает ладони вместе, словно хочет раздавить Якоба. Хриплый шепот заставляет их подпрыгнуть на месте.

– Только не в больницу. Отведи меня к женщине, о которой говорил сын Каллахана. Эми Грей.

– Рич! – зовет Филлис, колеблется и касается его руки, ее слезы сверкают на глазах. – Ты снова…

– В своем ли я уме? – болезненное подергивание проскальзывает вокруг его рта. Затем взгляд падает на Якоба. – Ты действительно пришел ради меня. Вместо Эммы.

– Что он имеет в виду? – Филлис недоуменно покачивает головой.

Монтгомери предвидел это. Якоб оглядывается в замешательстве. Но тогда почему он не знал, в какой опасности находился Штайн?

– Перед смертью Кристиан умолял меня поспешить на помощь Ричарду, – объясняет Якоб, не отрывая глаз от босса.

– А твоя дочь? – интересуется Филлис после паузы. Ее голос звучит скептически. Якоб мрачно морщится и поворачивается к рыжеволосой девушке. – Тем временем Намару обставили как новичка. Не знаю, как Эмма провернула подобное. Я только слышала их, но не видела. И вероятно, я не смогла бы ничего предпринять в любом случае, даже если бы не стала выполнять просьбу Штайна. Черт! Я имею в виду, это какое-то безумие, ты повел себя как настоящий сокол.

– Ах! Кем же тогда я приходился вам до сих пор? Цепной собакой Фаррана? – Она сглатывает, уклоняется от его взгляда и наклоняется к Монтгомери, чтобы развязать шарф.

Прекращай. Их право – проверить, что ты не собирался загнать их в ловушку к другим воронам после того, как не ответил на звонок и не появился. Филлис права. Если бы ты пришел раньше, Штайна можно было спасти.

Пламенный гнев поднимается в нем, смешиваясь со жгучим чувством, которое грызло его после смерти нейрокинета, усиленное ужасным состоянием Монтгомери.

– И что? Чувствуешь себя лучше после увечий? – внезапно вырывается из него. – Поскольку это моя вина, что ты предлагаешь, Рич? Должен ли я выцарапать имя Штайна на лице ножом, чтобы покаяться? Убить себя? Он каким-то образом вернется к жизни? Или Фарран потерпит неудачу?

Браво. Оправдания действительно являются частью твоих уникальных способностей.

– Заткнись, Якоб! – кричит Филлис. – Не все такие бесчувственные чурбаны, как ты. К счастью!

Стонущий Ричард садится между ними. Он забирает из руки Филлис шарф, которым был связан, и вытирает лицо. Размазанная кровь придает ему еще более отвратительный вид.

– Не вини его, Фил. Он лишь хотел спасти дочь, – Рич кладет руку ей на плечо, – хочу попросить тебя об одолжении. Проверь, чисто ли снаружи, и позвони Намаре. Я уверен, что его не поймали. Скорее всего, он угнал машину и направился на Ист-Драйв.

– Неужели нельзя доверить это Макэнгусу? Я бы предпочла остаться с тобой.

– Да, так будет лучше. Она верит, что я могу сожрать тебя целиком.

Телекинетический шлепок по плечу заставляет его удариться о кассовую стойку. Не особенно сильно, но Филлис выглядит так, словно намерена продолжить.

– Остановитесь уже! – внезапно сила голоса Монтгомери становится прежней. – С каких пор ты сомневаешься в моих приказах, Фил? Иди, пока я не истек кровью. И передай адрес Эми нашим людям на яхте. Желательно, чтобы они скрылись за горизонтом как можно быстрее.

– Собираешься отослать корабль? – недоверчиво вмешивается Якоб. – Ты вообще в своем уме? Ты уверен в этой Эми? А если она уведомит полицию и люди Фаррана устроят нам засаду?

– Ты же видел Эйдана, о нем она не сообщила. Зачем же тогда ждать этого от нее сейчас? – улыбка Ричарда выглядит нетерпеливой.

– Да, но…

– Никаких но, – перебивает Филлис и направляется к двери. Но перед тем, как отодвинуть щеколду, зовет Якоба из тьмы: – Если бы я попалась еще большему количеству воронов, ты все равно немедленно появился бы и спас меня, поэтому доверься его мантике. Ни один человек не узнает, что мы у Грей.

Дверь за ней захлопывается. Снаружи раздается металлический звук защелкивающейся решетки.

Якоб откидывает голову на кассовую стойку и закатывает глаза.

– Неудивительно, что она злится. Сначала Штайн, а теперь ты командуешь ею…

– Я погубил его, – бормочет Монтгомери.

– Кого? Штайна? Ах, перестань, Рич! У любого дара есть свои недостатки, – успокаивает Якоб. Но глаза сокола лихорадочно сияют, а лицо искажается от невероятной боли, будто только что к нему применили изощренную пытку. Когда Монтгомери продолжает, его голос едва слышен:

– Мантика не ошиблась. Она совершенно ясно предсказала смерть Штайна, как только ты прибыл на волейбольную площадку с Эйданом.

Якобу требуется несколько секунд, чтобы сделать правильные выводы из этой информации. На мгновение он чувствует, как земля уходит из-под ног, изгибаясь. Макэнгус глубоко вздыхает.

– Ты же не имеешь в виду, что, когда звонил мне и сказал отпустить Эйдана, уже знал, что появятся вороны, и я последую за ними и одним из твоих ближайших друзей, и, вероятно, Кристиан умрет?

– Именно так, – шепчет Монтгомери. Слезы текут по его избитому кровавому лицу, и все, что мог бы ответить Якоб, выражает его взгляд на Монтгомери, преисполненного виной. Проходят минуты, которые кажутся ему часами.

– Почему ты рассказываешь мне об этом? – наконец спрашивает он.

– Чтобы ты знал, твоей вины в случившемся нет.

– Ну, замечательно. Теперь я чувствую себя намного лучше, – Якоб качает головой и наклоняется к нему, – поведай мне, о каком плане шла речь? Потому что, надеюсь, он хотя бы существует, верно?

– Он знал его и согласился со мной. Это был единственный способ! Непомерное доверие и честность. Мне следовало предотвратить это. Возможно, было другое решение. Обладать этим даром – настоящее проклятье! О боже, как я его ненавижу! – Сокол таращится в пустоту, и Якоб хватает его за руку.

– Что с планом? Черт, возьми себя в руки, Рич, этот бой далеко не окончен! Соколы нуждаются в тебе! Эмма надеется на тебя!

Рич вздрагивает, его глаза проясняются.

– Но именно из-за нее я так и поступил! Если бы ты пришел к нам вовремя, у Намары была бы поддержка. Эмма узнала бы тебя и попыталась спасти Эйдана от воронов и бежать. Но теперь все иначе. Каллахан наконец-то обессилен! Знаешь, что это означает для нас? – путаные слова Ричарда шумят в ушах Якоба. Он изо всех сил пытается разобраться в полученной информации.

– Медленнее. Эмма лишила Каллахана силы? А Штайн знал об этом? Ты сказал прямо, что ему придется умереть, чтобы это произошло.

– Это все еще происходит, – мучительно улыбнулся Монтгомери, – в настоящий момент.

Если бы Якоб не знал его лучше, после этих слов он бы уверился, что Монтгомери свихнулся. Рич использовал одного из своих лучших друзей как фигуру на своей шахматной доске. Неудивительно, что он почти сходит с ума от вины. Но, должно быть, здесь нечто большее, чем случай с Каллаханом. Более серьезное.