– Мало того: наш любимый Фрейд, основательпсихоанализа, утверждал, будто оргазм у нормальной женщины должен сдвигаться отклитора к влагалищу. А самые рьяные из его последователей, развивая положениясвоего учителя, с пеной у рта доказывают, что клиторальное возбуждениесвидетельствует об инфантильности, либо, что еще хуже, – обисексуальности.

Тем не менее, как все мы знаем, очень трудно получить оргазмисключительно путем обычного полового сношения. Приятно, когда тобой обладаетмужчина, но центр наслаждения заключен в этом крохотном бугорке, открытом некимитальянцем!

Мария, плохо слушавшая ее слова, вынуждена была признать,что Фрейд просто-таки ее имел в виду – вероятно, она инфантильна, если ееоргазм к влагалищу не смещался. А может, Фрейд ошибся?

– А что вы скажете о точке «G»?

– Простите, а где это?..

Библиотекарша покраснела, поперхнулась, но все же нашла всебе мужество ответить:

– Сразу же при входе, на первом этаже, окошечко,выходящее на задний двор.

Просто гениально! Она описывает влагалище как дом! Должнобыть, вычитала это объяснение в каком-нибудь пособии по половому воспитаниюдевочек: после того как кто-нибудь постучит и войдет, он обнаружит внутрисобственного тела всю вселенную. А она, занимаясь мастурбацией, всегда отдавалапредпочтение этой самой точке «G» перед клитором, потому что в последнем случаеощущения бывали какие-то двойственные: наслаждение было почти мучительным,сопровождалось смутной тоской и неразрешимым томлением.

Нет уж, да здравствует первый этаж и окошечко, выходящее назадний двор.

Видя, что библиотекарша замолкать не собирается – вероятно,думает, что нашла в ней товарища по несчастью, то есть по загубленнойсексуальности, – она помахала ей рукой, вышла и заставила себя отвлечьсяна любую ерунду, потому что не тот сегодня был день, чтобы размышлять опрощаниях, разлуке, клиторе, возрожденной девственности или точке «G». Онастала прислушиваться к звукам – звонили колокола, лаяли собаки, звенел порельсам трамвай. Постукивали каблуки по тротуару, слышалось дыхание, вывескиобещали все, что душе угодно.

Ей совсем не хотелось возвращаться в «Копакабану», но оначувствовала себя обязанной довести работу до конца, а почему – неизвестно: вконце концов, необходимую сумму давно уже удалось собрать. В этот день онамогла бы пройтись по магазинам, поговорить с управляющим банком – тоже, междупрочим, ее клиент, – обещавшим помочь с текущим счетом, могла бы выпитькофе, отправить по почте кое-что из вещей, не умещавшихся в чемоданы. Как нистранно, на душе у нее было невесело, и она не могла понять отчего. Оттого,быть может, что оставалось всего две недели. Надо было бы пройтись по городу,взглянуть на него другими глазами, порадоваться, что смогла все пережить ипреодолеть.

Она остановилась на перекрестке, на котором бывала сотнираз: оттуда открывался вид на озеро с водяным столбом посреди, а на другойстороне улицы тянулся сад, и там, на клумбе, двигались стрелки выложенных изцветов часов – одного из символов города – и стрелки эти не дадут ей солгать,потому что...

Внезапно время остановилось и мир замер.

Что это за чушь насчет восстановленной девственности, недававшая ей покоя с момента пробуждения?

Мир, казалось, застыл в оледенении, и эта секунда все никакне кончалась, не истекала, а Мария стояла перед чем-то очень значительным исерьезным. И не могла забыть об этом, в отличие от снов, которые всегда хочетсязаписать наутро, да не выходит...

«Ни о чем не думай. Мир остановился. Что произошло?»

ХВАТИТ!

Неужели сочиненная ею красивая сказка о птице – это проРальфа Харта? Нет! Это о ней! ТОЧКА!

На часах было 11:11, и в этот миг она застыла. Оначувствовала себя чужой в собственной телесной оболочке, заново открывая длясебя только что восстановленную девственность, но возрождение это было стольхрупко, что постой Мария здесь еще мгновение – погибла бы безвозвратно.Вероятно, она побывала на небесах, а уж в аду – совершенно точно, ноПриключение подошло к концу. Она не могла ждать еще две недели, десять дней,неделю – надо было бегом бежать сию же минуту – потому что, едва глянув на этицветочные часы, вокруг которых толпились, щелкая фотоаппаратами, туристы ииграли дети, наконец-то поняла причину своей печали.

А причина заключалась в том, что она не хотела возвращатьсяв Бразилию.

И дело было не в Ральфе Харте, не в Швейцарии, не вПриключении. Все было просто, даже слишком просто. Деньги.

Деньги! Клочок плотной, неярко раскрашенной бумаги, который,по всеобщему мнению, что-то стоит. И она верила в это, потому что все верили,верила до тех пор, пока, собрав целую гору этих бумажек, не пришла в банк –надежнейший, свято хранящий традиции и оберегающий тайну вкладов швейцарскийбанк – и спросила: «Могу ли я приобрести у вас несколько часов жизни?» Иуслышала в ответ: «Нет, мадемуазель, это мы не продаем, а только покупаем».

Из сна наяву ее вывел визг тормозов. Водитель что-то сердитокрикнул ей, а стоящий рядом улыбчивый старичок по-английски попросил ее сделатьшаг назад – для пешеходов был «красный».

«Ладно. Кажется, мне открылось то, что должны знать все».

Да нет, не знают. Она оглянулась по сторонам: опустивголовы, люди торопливо шагали на службу, в школу, в бюро по трудоустройству, наБернскую улицу, и каждый повторял: «Ничего, подожду еще немного. У меня естьмечта, но ведь не обязательно претворять ее в жизнь именно сегодня – сегоднямне надо зарабатывать деньги». Разумеется, она занимается проклятым ремеслом,но если вдуматься – всего лишь продает свое время, как и все. Занимается тем,что ей не нравится, – как и все. Общается с людьми, которых переноситьневозможно, – как и все. Продает свое бесценное тело и бесценную душу воимя будущего, которое не наступит никогда, – как и все. Твердит, чтонакопила недостаточно, – как и все. Собирается подкопить еще немножко – тожекак все. Подкопить, подождать, заработать, отложить исполнение желаний напотом, ибо сейчас слишком занята... нельзя упускать такую возможность...клиенты ждут... постоянные посетители, способные выложить за ночь кто тристапятьдесят, а кто и тысячу франков.

И вот впервые в жизни, махнув рукой на все те превосходныевещи, которые можно было бы купить на деньги, что она заработает, – может,остаться еще на год, а? – Мария вполне сознательно, осознанно инепреклонно решила эту возможность – упустить.