– Так я же в основном ее и читаю! – удивилась Мила, принявшая мое ворчанье на свой счет.

– Да не, порядок… – совсем уж безучастно пробормотала я.

По словам автора статьи, потерпевшая обратилась в полицию сразу, как обнаружила взлом. Произошло это в девятом часу вечера, когда Майя Ринатовна вернулась домой после трудовой смены в салоне «Прядка». Хозяйка квартиры не стала заходить внутрь, поэтому картину произошедшего разглядывала в компании стражей порядка. По результатам осмотра зафиксировали пропажу драгоценностей (ничего особого, украшения с минералами и полудрагоценными камнями, безвкусный советский дизайн). Драгоценности хозяйка держала в ящике туалетного столика – любой не слишком тупой грабитель сообразит в первую очередь порыскать там. Больше, по заверениям хозяйки, «и брать-то нечего, вона, и технику оставили». Но на деле вся квартира оказалась перерыта сверху донизу так, будто грабители искали что-то еще. Спрятанное похитрее советской ювелирки.

Потерпевшая предположила, что грабители рассчитывали на что-то пожирнее, не поверили, что за прочной железной дверью не оказалось ничего дороже «каких-то говноцацек» и «долбились до результата, но все равно хреново кончили».

«Вот оно, алиби», – первым делом подумала я. Официально, в газете: весь день провела на работе. Да еще и удобный статус жертвы: и диван-то ей распотрошили, и вещи из шкафа повыкидывали… любопытно, что делали во время этого раздедеха соседи…

В заключение автор статьи (не Арцах, нет) осторожно провел параллель между этим ограблением и недавним налетом на отделение банка «Областной», того, что на улице имени Советских Партизан.

– Как твоя работа? – Мила тем временем щедро намазала вареньем несколько булочек и придвинула мне тарелку.

– Да потихоньку все…

«Потихоньку, полегоньку, вот уже и клиента подстрелили, угу».

Сомнений не вызывало: за эту халтурку башлей мне не видать. Действую на волонтерских началах. И тут уж не до денег: здорово было бы ноги унести, да не подставить ненароком оставшихся женщин. В чем я сомневалась, так это в том, что они такие же боевые, как Можайская.

Но день рабочий я начала с визита в дом престарелых. Зинаида вышла ко мне с черного хода, сонная после ночного дежурства.

Нет, Русланосич в сознание еще не приходил, и да, договор об обмене информацией в силе. Нет, никаких новостей, увы.

Нет так нет.

При всем несерьезном тоне досье, составленных Шуриком, информации про Жукову хватало, и фотокарточка была. Упоминались и дочери – Елизавета и Светлана, причем Светлана уже с мужниной фамилией.

Я невольно прикинула, сколько обеим девочкам было в девяностом году, когда их батя участвовал в грабежах. Все-таки еще малютки. И ничего не знали о делах отца, как и мать. А что, вполне действенный способ оградить семью от лишних вопросов: ничего не знают – ничего не скажут. Совсем не то Варданян-младший, с малолетства знающий, чем мать его отца промышляла. В смысле, любимая бабуля Гаруник Арамовна.

Елизавета Жукова… где-то я уже видела это имя, совсем недавно, буквально нынешним утром… Так, минуточку!

Я забежала в мини-маркет неподалеку, припала к стойке со свежей прессой. Так, «Вести Тарасова»… Да вот же, имя автора под статьей об ограблении Майи. Елизавета Жукова.

В прошлый раз я на это не обратила внимания, но если она же – автор статьи об ограблении банка и ежели это не совпадение… Курьезно и грустно: папаша грабитель, а дочурка ваяет обличающие статьи. Зуб даю, Аглая Семеновна в свое время рассказала дочерям про подвиги отца. По досье и по рассказам Кочанова-Кочетова у меня сложилось впечатление, что Жукова – женщина тихая, но прямая и бесхитростная. Из тех, что врать не умеют и не желают, и чужого не возьмут.

Но тут, разумеется, следовало сделать поправку на время и возраст. Хотя по Майе Ринатовне у меня было впечатление, что возраст ее не очень-то изменил.

Оставалось надеяться, что вдова грабителя не встретит меня так же горячо, как госпожа парикмахер.

Ехать к Жуковой нужно было на другой конец Тарасова, в восточную его часть. Там еще с советских времен у многих тарасовчан были дачи, да и в черте города попадались частные дома. Некоторые жители держали во дворах домашнюю птицу или кроликов, но тем дело и ограничивалось. Совсем не то что Запокровское или Екатерининск – там-то в оба гляди, чтоб не сбить на дороге козу или овцу.

Аглая Семеновна Жукова обитала в таком частном доме. Совсем небольшой, но в два этажа, с пристройками, с гаражом и обширным двором. И забор приличный, ухоженный, как и все остальное.

Когда я подошла к забору, до меня донеслась музыка. Не то хард-рок, не то метал, не то еще какое средство для вызова головной боли. Кажется, из гаража – вон, по теплой погоде ворота распахнуты.

Из гаража доносились и живые голоса, два: мужской и женский. Что-то орали друг другу, перекрывая музыку. Слов не разобрать, но, кажется, не ругались.

Я нажала на звонок на калитке. Резкий, пронзительный, аж зубы заныли.

Никакой реакции. Ор голосов и музыки продолжался.

Я выждала несколько минут, разглядывая пышные клумбы возле входа в дом. Потом нажала на звонок еще раз и держала его целую минуту.

Ноль реакции. И я сильно сомневалась, что доорусь до находящихся в гараже.

На пробу толкнула дверцу – не заперто. Конечно, эти пыточные звуки тяжеляка хоть кого на расстоянии удержат.

Тем не менее надо было дать знать жильцам о моем визите. Морщась от вонзающихся в уши звуков, я дошла до ворот гаража и заглянула внутрь.

Застала ремонтные работы: полуразобранную машину, торчащие из-под нее явно мужские ноги в обляпанных краской и маслом джинсах и приметное пивное брюшко. Еще из-под машины время от времени появлялась крупная рабочая лапища, то требуя, то возвращая очередной нужный инструмент.

Спиной ко мне, около мужчины, находилась полнотелая женщина в необъятном то ли халате, то ли летнем платье – линялом, по подолу тоже замусоленном. Она, сидя на стуле, подавала инструменты, периодически громко переговариваясь с мужчиной.

Старый музыкальный центр с двумя колонками стоял прямо у входа в гараж, так что я, ни секунды не медля, ткнула в кнопку «Стоп».