Они стремились разгадывать прошлое – быстро, используя всесредства, имеющиеся в их распоряжении. И Стюарт, их руководитель в изучениидревних языков, был их жрецом, их магической связью с истинным святилищем –библиотекой и архивами Таламаски.

В прошлом году, после открытия Тессы, именно на скалистойвершине Гластонберийского холма Стюарт сказал им: «В вас двоих я нашел все, чтокогда-либо искал в ученом, в ученике или последователе. Вы первые, кому ядействительно хочу передать все, что знаю сам».

Эти слова Марклин воспринял как высшую честь – как нечтобольшее, чем любая награда, заслуженная им в Итоне, или Оксфорде, или во всеммире – куда бы ни увлекала его жажда к познанию.

То был величайший момент, более значительный для него, чемприем в орден. И теперь, оглядываясь на прошлое, он понимал, что членство вордене имело для него ценность только потому, что для Стюарта оно означало все.Стюарт провел в Таламаске всю жизнь и, как он часто заявлял, вскоре и умрет вее стенах.

Стюарту теперь было восемьдесят семь, и, возможно, он былодним из старейших активно работающих ученых ордена, если обучение языкам можнобыло называть активной деятельностью. А именно языки стали самой сильнойстрастью Стюарта после его выхода в отставку.

Его упоминания о близкой смерти никогда не приобретали ниромантического, ни мелодраматического оттенка. И ничто, собственно говоря, неизменилось в отношении Стюарта к тому, что ожидало его впереди: «Человек моеговозраста, сохранивший ясность ума? Если он не проявляет смелость перед лицомсмерти, если он не любознателен, не жаждет узнать, что случится вбудущем, – про такого можно сказать, что он зря прожил жизнь. Он попростудурак».

Даже открытие Тессы не заразило Стюарта отчаянным желаниемпродлить жизнь. Преданность Тессе, вера в нее охраняла его от всех мелочныхзабот. Марклин больше опасался смерти Стюарта, чем сам Стюарт. И теперь Марклиносознавал, что придавал чрезмерное значение неотвратимо близкой кончинеучителя. Утратить Стюарта после смерти – вещь неизбежная, но потерять его доэтого – совершенно немыслимая.

«Вы стоите на священной земле Гластонбери, – говорил имСтюарт в тот день, когда все началось. – Кто похоронен на вершине этогохолма? Сам Артур или безымянные кельты, оставившие нам свои монеты, оружие,суда, на которых они плавали по морям и однажды открыли остров Авалон?[14] Мы никогда не узнаем этого. Но есть тайны, которые мы можемпостичь; скрытый смысл этих тайн столь колоссален, столь беспрецедентен, чтоони могли бы круто изменить наши представления о жизни. И это оправдывает нашупреданность ордену, это стоит любой жертвы, которую мы обязаны принести. Еслиэто не так – значит, мы лжецы».

И теперь Стюарт угрожал оставить Марклина и Томми,отвернуться от них в ярости и с презрением, чего Марклин стремился избежатьвсеми силами. Не было необходимости открывать все подробности их плана Стюарту.И Марклин осознавал теперь, что его отказ принять на себя все руководствоспровоцировал разрыв в отношениях. У Стюарта была Тесса… Стюарт ясно выразилсвои желания. Но Стюарт никогда не должен был узнать, что произошло на самомделе. Должно быть, то была ошибка, и Марклину оставалось только проклинатьсобственную незрелость, ведь он так сильно любил Стюарта, что не мог не сказатьему обо всем.

Он должен вернуть расположение Стюарта. Стюарт согласилсяприйти сегодня. Он уже, несомненно, был здесь, стоял у Священного терновника,куда всегда приходил, прежде чем взойти, как обычно, на Вериолл и возглавитьпроцессию, подымающуюся на самую вершину холма. Марклин знал, как любил егоСтюарт. Знал он и то, что восстановить прежние отношения можно лишь в томслучае, если он проявит искреннюю заинтересованность, поэтическое вдохновение идушевный пыл.

То обстоятельство, что собственная его жизнь должна бытьдолгой, что это всего лишь первый шаг в его тайных приключениях, не вызывало уМарклина сомнений. Ему будут принадлежать ключи от Обители, карта следования ксокровищу, формула волшебного эликсира. В этом он был совершенно уверен. Ноесли бы этот первый шаг закончился поражением, наступил бы нравственный крах.Конечно, он продолжал бы продвигаться дальше. Вся его юность состояла изнеразрывной цепи успехов, и им суждено продолжаться, так что его возвышениеникогда не закончится неудачей.

Я должен победить, я всегда выигрывал. Я не долженпредпринимать что бы то ни было, если не уверен в успехе. Таковым было кредоМарклина, которому он никогда не изменял.

Что касается Томми… Томми был верен клятвам, данным всемитроими, он чтил их концепции и, конечно, Тессу. Томми не вызывал ни малейшегобеспокойства. Глубоко погруженный в компьютерные исследования, уточнениехронологических данных и карт, Томми не представлял опасности, никогда не выражалразочарования по поводу самих целей и был квалифицированным специалистом, хотяне занимался проблемой в целом и не задавался вопросом обоснованности всейработы, что придавало ему еще большую ценность.

В сущности, Томми ничуть не изменился.

Томми оставался все тем же мальчиком, который полюбилсяМарклину с самого детства: собирателем, сопоставляющим данные, тонкоразличающим их особенности, исследователем – словом, подлинным живым архивом.Без Марклина Томми не смог бы существовать, и Марклин прекрасно сознавал это.Впервые они случайно встретились в двенадцатилетнем возрасте в одном изинтернатов Америки. Комната Томми была заполнена окаменелостями, костямиживотных, компьютерной техникой, оборудованием самого загадочногопредназначения и огромным собранием научно-фантастических книг в мягкихобложках. Марклину часто приходила в голову мысль, что Томми, должно быть,считает его одним из героев научно-фантастических романов. Сам Марклин терпетьне мог художественную литературу, и то обстоятельство, что Томми под влияниемих встречи превратился из обычного читателя научной фантастики в одного изглавных исполнителей научно-фантастической драмы, считал закономерным.Преданность Томми даже на миг не подвергалась сомнению. И действительно, втечение многих лет, пока Марклин добивался свободы, Томми был самым близким:всегда под рукой, всегда готовый услужить. Марклин даже специально придумывалзадания для своего друга, ради того чтобы хоть на время обеспечить себепространство для маневрирования, и Томми никогда не чувствовал себя несчастным.

Марклин становился все более холодным, но Томми не замечалэтого.

Гластонбери никогда не представлялся ему чем-то иным, кромекак священным местом, хотя Марклин не верил легендам, связанным с ним.