– Хочешь найти причину, чтобы избавиться от него?

– Нет, ничего подобного. Ничто на земле не заставитменя от него избавиться.

– Ты уверена?

– Насколько я должна быть уверена? – спросилаМона. – Роуан, у нас католическая семья. Мы не убиваем детей в утробе. И яне собираюсь убивать своего ребенка – независимо от того, кем был его отец. Аесли им был Майкл, то у всех будет еще больше причин радоваться, потому чтоМайкл – член семьи! Вы действительно знаете нас недостаточно хорошо, Роуан. Выне представляете этого даже теперь. Это ребенок Майкла… Если он действительноуже существует, то это…

– Пожалуйста, закончи свою мысль.

– А почему бы вам не закончить ее за меня?

– Нет, мне хотелось бы услышать твое мнение.

– Если это ребенок Майкла, он станет отцом следующегопоколения, которое унаследует этот дом.

– Да.

– А если родится девочка, я смогу назначить еенаследницей легата. Вы с Майклом могли бы стать ее крестными, и мы сможемвместе стоять у купели во время крещения. А главное, у Майкла будет ребенок, ая обрету отца, которого хотела бы для этого ребенка, всеми любимого ипочитаемого.

– Я знала, что ты нарисуешь более колоритную картину,чем смогла бы сделать я, – мягко сказала Роуан с печалью в голосе. –Но ты превзошла все мои ожидания. И совершенно права. В этой семье до сих порсуществуют тайны, которые мне еще только предстоит постичь.

– В церкви Святого Альфонса крестили Стеллу, Анту иДейрдре. И я думаю… думаю, что там и вас крестили тоже.

– Об этом мне никогда не рассказывали.

– Мне кажется, я слышала об этом. По-моему, именно таки было.

– Похоже, что ты не решишься избавиться от ребенка.

– Должно быть, вы шутите?! Я хочу иметь собственногоребенка, поймите. Любого! Я собираюсь стать настолько богатой, что смогу купитьвсе, что только пожелаю во всем мире. Но ничто не сможет заменить родное дитя.Я могу осуществить это желание только одним способом. Ох, если бы вы лучшезнали нашу семью, если бы не провели всю жизнь в Калифорнии, то поняли бы, чтов этом нет вопроса, если только, конечно… Но даже и в таком случае…

– Даже в таком случае?

– Давайте будем беспокоиться об этом в свое время.Должны быть какие-то указания, мелкие признаки, если ребенок будет иметьотклонения от нормы.

– Возможно, ты права, а может быть, и нет. Когда яносила Лэшера, до определенного момента не было никаких признаков.

Моне хотелось ответить, сказать что-нибудь, но она слишкомпогрузилась в собственные размышления. Ее ребенок… Никто не посмеет командоватьею. Ее ребенок вырастет и станет взрослым, несмотря ни на что. Ее собственноедитя… Внезапно настроение ее переменилось – она не столько воображала, скольковидела все, что с нею произойдет. Она видела колыбель. Она видела маленькогонастоящего, живого ребенка, себя с изумрудным ожерельем в руках и то, как онанадевает ожерелье вокруг шейки малыша.

– А что по поводу Юрия? – спросила Роуан. –Поймет ли он все это?

Моне хотелось ответить утвердительно. Но правда состояла втом, что этого она не знала. Мона глубоко задумалась. Ей вспомнился Юрий: то,как сидел на краю кровати в ту последнюю ночь, и его слова: «Существует массаочень важных причин, почему ты должна выйти замуж за человека из своей семьи».Не хотелось думать, что ей уже исполнилось тринадцать и она оказалась в тупике.Внезапно Мона осознала, что мнение Юрия о ребенке было самой меньшей изодолевавших ее забот, самой последней.

Почему ей до сих пор неизвестно, как пытались убить Юрия?Она даже не спросила, был ли он ранен.

– Была предпринята попытка застрелить его, –сказала Роуан, – но она оказалась неудачной. Покушавшийся был убит темсамым человеком, который и помешал ему выполнить задуманное. Его тело будетнайти непросто. Так или иначе, мы не станем даже искать. У нас совсем другой план.

– Послушайте, Роуан, каков бы ни был ваш план, выдолжны посвятить в него Майкла. Вы не можете уехать, не рассказав ему обо всем.

– Я понимаю.

– Почему вы не боитесь, что эти негодяи убьют вас обоих– и вас и Юрия?

– Я располагаю тайным оружием, которое принадлежиттолько мне. Юрий знает все об Обители. Думаю, мне удастся попасть туда. Я смогупоговорить с одним из старейших членов, с кем-нибудь из наиболее порядочных иуважаемых. Возможно, мне потребуется не более пятнадцати минут, чтобы выяснить,участвуют ли в заговоре все служители ордена или лишь небольшая группа.

– Но только не один человек, Роуан. Слишком много людейпогибло.

– Ты права. Трое из их агентов тоже мертвы. Но этоможет быть очень небольшая группа внутри ордена или вообще люди со стороны, ноимеющие с ним связи.

– Вы думаете, что сможете поймать самих этих негодяев?

– Да.

– Используйте меня как приманку!

– И ребенка внутри тебя – тоже? Если это ребенокМайкла…

– Это его ребенок.

– В таком случае они захотят получить скорее его, чемтебя. Послушай, я не собираюсь строить догадки. Мне нестерпима сама мысль отом, что кто-то использует способности ведьм в своих интересах, что эти женщиныстановятся жертвами новых поколений сумасшедших ученых. Я натерпеласьдостаточно от этих чудовищ. Единственное, чего я хочу, – покончить с этим.Но вы не можете поехать – ни ты, ни Майкл. Вы должны оставаться здесь.

Роуан оттянула назад рукав черного шелкового жакета ивзглянула на маленькие золотые часы. Мона никогда не видела у нее этих часов.Возможно, и их купила Беатрис. Удивительно изящные, они были похожи на те,которые носили женщины в те времена, когда Беатрис была еще девочкой.

– Я собираюсь пойти наверх и поговорить с мужем, –сказала Роуан.

– Слава богу, – отозвалась Мона. – Я пойду свами.

– Пожалуйста, не надо.

– Извините, но я пойду.

– Зачем?

– Чтобы удостовериться, что вы расскажете ему все чтоследует.