Макс… Надо встать и уйти… Найти Макса. Ей нужен Макс!

– Вы уже чувствуете? – с любопытством спросил Моркомб. – Это всего лишь лауданум[4], дорогая. Он очень горький, но я кладу в чай много сахара, и получается довольно приятно, правда? Я знаю, потому что без него не могу спать. Вам не о чем беспокоиться, я спасу вас от них. Не зря я просил вас не говорить Харкоту. Теперь они вас не найдут и больше не смогут причинить вам зла.

Софи с удивлением подумала, почему до сих пор сидит здесь.

«Ты должна встать», – сказала она себе и попыталась оттолкнуться от кресла, но, к своему удивлению, оказалась на четвереньках. В глазах помутилось, в ушах гудело. Откуда-то издалека донесся голос лорда Моркомба:

– Не волнуйтесь. Я спасу вас, дитя.

Софи попыталась встать на ноги, но перед глазами потемнело, и она смутно ощутила, как ее щека коснулась пыльного ковра.

Макс огляделся по сторонам. Он не имел понятия, как и зачем ускакал так далеко. Небо заволокли низкие тучи, и в Ричмонд-Парке почти не осталось посетителей. Он остановил лошадь, чувствуя себя полным идиотом. Ему живо вспомнился день, который они совсем недавно провели на холме Короля Генриха, но сейчас это казалось каким-то нереальным, как будто произошло не с ним, а с кем-нибудь другим. Макс развернул лошадь и поскакал назад, в Лондон. Вид пустынного парка нагонял тоску, но он понимал, что в городе ему не станет легче. Как ей удалось за такое короткое время до неузнаваемости изменить его мир? Макс чувствовал себя беспомощным, утратившим самоконтроль, который составлял важнейшую часть его натуры. Как будто Софи взяла карандаш и на месте прежнего Макса нарисовала его другим, пылким и непривычно живым.

А он пытался втиснуть ее в форму, совершенно не подходящую для нее, встречая с недовольством и подозрением каждую ее попытку сблизиться, достучаться до него. Десять лет назад у него не хватило смелости разрубить трагический узел, и теперь он мог снова поступить как трус или признать, что она ему нужна. Макс никогда прежде не знал, что значит нуждаться в ком-то настолько, что от этого зависит сама твоя жизнь. Но где-то в глубине души он чувствовал это с самого начала. Даже тот глупый жест, когда он послал ей ошейник с поводком, стал инстинктивным ответом на ее жажду жизни.

Софи намного лучше него, живее, правдивее. Она заслуживает мужа, который позволит ей расцвести и реализовать себя такой, как она есть. Который не станет тянуть ее вниз, как родители с их бесконечным ожиданием того, что ей не свойственно. Скоро она поймет, насколько он ограничен. Если бы у него нашлось хоть немного мужества, он нашел бы способ дать ей свободу. Но он этого не хотел. Макс понятия не имел, что предложить ей взамен, но знал, что не может дать ей уйти. И не из чувства долга, а из самого обычного эгоизма. Он презирал себя, но ничего не мог с собой поделать.

Макс вернулся в Лондон уже ближе к трем и сразу же пошел в Хантли-Хаус. Стоя перед знакомым крыльцом, он пытался придумать, что сказать. Единственное, что могло прийти в голову, – это сказать ей правду и умолять начать все сначала на ее условиях. Мысль о том, что Софи может уйти, что он больше никогда ее не увидит… Нет, он не мог этого допустить. И не допустит. Софи его женщина. Она отдалась ему, и будь он проклят, если даст ей уйти. Он найдет способ загладить свои ошибки.

Макс стремительно поднялся по ступенькам, и дверь открылась еще до того, как он успел постучать.

– Ваша светлость! Наконец-то вы пришли!

Он нахмурился, ощутив внезапную тревогу.

– В чем дело, Ламбет? Что-то случилось?

– Мисс Тревелиан пропала! Она ушла в десять утра и не сказала, куда идет. Горничная говорит, что она надела обычное прогулочное платье со спенсером и взяла с собой лишь несколько монет. А потом заходила леди Крэнворт, которая сказала, что они договаривались встретиться в час. Ваша светлость, мисс Софи не имеет привычки опаздывать, поэтому я встревожился. Я обещал, что пошлю записку, когда она вернется, и отправил лакея к Ривзу, но она там не появлялась. Потом я пошел к мистеру Гаскилу – прошу меня простить, ваша светлость, – но он сказал, что вы уехали верхом и он не знает, когда вы вернетесь. И наконец, я отправил Джеймса пройтись по всем почтовым станциям, но никто похожий на нее не покупал у них сегодня билета. Я еще ничего не говорил миледи, но я больше не знаю, что делать… Ваша светлость, я так рад, что вы пришли! Что нам делать?

Слушая Ламбета, Макс невольно сжал руки в кулаки. Он попытался собраться с мыслями. Куда могла пойти Софи? Она отсутствовала уже пять часов. Пять часов в легком платье и с парой монет в кармане.

– Вы уверены, что она больше ничего с собой не взяла?

– Да, ваша светлость. Сью помогала ей одеться и говорит, что мисс Тревелиан сунула в ридикюль всего несколько монет.

– Она ничего не сказала? Совсем ничего?

– Нет, сэр. Сью очень удивилась. Она говорит, что обычно мисс Тревелиан улыбается и благодарит ее, но в этот раз она даже не сказала спасибо. Сью говорит, что она выглядела очень… печальной. Она подумала, что…

– Нет, – вырвалось у Макса. – Только не Софи. Она бы не стала…

– Я совершенно согласен с вами, ваша светлость. У мисс Тревелиан слишком сильный характер. И потом, она такая рассудительная. Она не могла не знать, что ее отсутствие вызовет беспокойство. Она не уехала бы, не оставив письма.

– Не получала ли она каких-нибудь сообщений? Не приходил ли сюда барон Уивенхо?

Ламбет вытаращил глаза:

– Нет, сэр, уверяю вас. Я не забыл, что его нельзя пускать. Сообщений тоже не было.

Макс быстро двинулся к выходу. Это казалось немыслимым, но больше ему ничего не приходило в голову.

К тому времени, когда он добрался до дома Уивенхо на Уимпол-стрит, к его страху добавилась изрядная доля гнева. Оттолкнув открывшего ему дверь лакея, он бесцеремонно ворвался в дом.

– Где Уивенхо?

– В библиотеке, сэр. Позвольте, я…

– Сюда?

– Да, но, сэр!..

– Не ожидал, – стоя в дверях, сказал Уивенхо, и Макс бросился к нему.

– Софи пропала! Ушла утром и до сих пор не вернулась. Ты что-нибудь знаешь?

Уивенхо приподнял одну бровь и на всякий случай отступил назад.

– Софи? Сбежала от тебя? Умная девочка. Ты ее не стоишь, Харкот. Но, как бы мне ни хотелось, ко мне она не приходила. По крайней мере, пока.

Макс схватил Уивенхо за лацканы и с силой прижал к стене.

– Отпусти меня! – Уивенхо попытался оттолкнуть его, утратив часть своего напускного спокойствия. – Ее здесь нет! Но даже если бы она пришла, я велел бы ей уйти.

– И ты ждешь, что я в это поверю? После тех нежностей, которые я видел вчера?