Я молча проглотила ругательство. Профессиональный вампир и тот обзавидовался бы умению старухи пить кровь.

— Разве они услышат? — смиренно спросила я, внутри пылая праведным гневом.

— Стань камнем, тогда услышат.

В бабкиной хижине я могла хоть сто лет скрежетать зубами, но…. Раз ведьма говорит, что камни услышат, так тому и быть.

— Э… вы покажете, как стать камнем?

— Показать, показать, — бабка передразнила меня, — чего тут показать? Чувствовать надо.

— Что чувствовать, бабушка? — как можно вежливее спросила я. Разговор с колдуньей напоминал хождение с голыми ногами в чаще крапивы, куда не ступишь, везде жжётся.

— Дракониха хромая тебе бабушка. Смотри глазами камня, и весь сказ.

Пустая болтовня со мной утомила старушку. Бросив корзину, она брякнулась на возвышение из горы тряпок, которое служило ей кроватью. Движения бабки — кругляшки показались мне замедленными, как в кино, когда герой движется, будто в толще воды. Свою немощность ведьма скрывала злобным бормотанием, хотя сил у неё хватало сейчас только на ругань. Через несколько минут с ведьмовского ложа послышалось сопение, перешедшее в громкий старческий храп.

Я осторожно погладила камни, лежащие у меня на груди.

— Где глаза камня, как он смотрит, — потихоньку заговорила себе под нос, аккуратно перекладывая два камня с груди на глаза, — он мудрый, он все знает. Я — камень. На мне мох, я неподвижна, смотрю прямо, вот она вечность, — слова легко придумывались, лились как вода из крана, — камень без пищи живёт, он любит осень, жёлтые листья падают сверху и прикрывают взгляд неподвижный. Камень всё видит, камень внутрь себя смотрит, — моё невнятное бормотание становилось всё тише, и постепенно смолкло.

Под аккомпанемент рулад из бабкиного носа и собственной тарабарщины я незаметно уснула. Колдовской напиток и тёплые камни утянули в дрёму, я поплыла по течению сна. Жуткие картины, которые мозг безудержно рисовал, пугая телесной беспомощностью, остались за гранью восприятия, и я вплела свой негромкий храп в сольное исполнение ведьмы.

— Ась?

Из глубоко забытья меня выдернул бабкин вскрик. Кругляшка поднялась, заковыляла к двери, распахнула её, и вечерние сумерки слизнули её. Напряжение, вмиг охватившее меня, наэлектризовало пространство.

На нас напали? Как я могу постоять за себя, валяясь батоном на полу?

Сделав несколько вдохов, я медленно повернулась на бок, камни с негромким перестуком свалились с меня. Теперь откинуть одеяло и аккуратно через боль сесть. Помогая себе руками, я поднялась. Нормально двигаться было больно, семенить короткими шажками, придерживаясь за стеночку, получилось. За дверью, на полянке слышались голоса. Выходить или нет? Визгливый голос ведьмы перекликался с низким мужским баритоном.

Я подобралась к двери, и, придерживаясь рукой за притолоку, стараясь разобрать слова. Дверь распахнулась, чуть не врезав мне по лбу, на пороге стоял Зарх.

— Ага!

Он впился взглядом в моё лицо,

— Врала, что её нет, — удар клюкой по голове сзади прервал реплику прорицателя, и он рухнул к моим ногам. От переизбытка чувств я чуть не свалилась сверху. Несколько секунд длилась эффектная пауза.

— Негодяй, перегородил тут, — ведьма перешагнула через Зарха, вошла внутрь лачуги и изъявила милость заметить меня.

— Чего вскочила, болезная? — вопрос бабки застиг меня врасплох, я как рыба открывала, закрывала рот, не произнося ни слова, — язык проглотила? — ехидный бабкин голосок вывел меня из ступора.

— Вы его убили?

— С чегой-то? Прилёг отдохнуть чуток. Сейчас оклемается. У него башка, что чурбан, крепкая.

Действительно, через несколько минут послышался шорох, потом стон. Зарх зашевелился, открыл глаза, ощупал голову и сел прямо на пороге.

— Тебя в гости не звали, злодей, — заворчала ведьма.

— Мара, — застонал Зарх.

…так тебя Мара зовут

Злорадно взглянула на старушку и тут же словила грозный взгляд ведьмы.

— Замолкни! — ведьма замахнулась клюкой на Зарха, — не смей произносить моё имя.

Я кусала губы, стараясь не допустить ни единой мысли. Странное внутреннее родство с ведьмой пугало меня не меньше, чем неведомые грызли.

— Девушка пойдет со мной, — просипел прорицатель, приходя в себя. Он посмотрел на ведьму странным затаённым взглядом, удивившим меня.

…он её любит?

Не успела удержать эту мысль и замерла, — сейчас ведьма задаст мне жару своей клюкой.

— Слепой дракон! Отключи мозги, — зарычала ведьма, и я сжалась в комок, стараясь уменьшиться в размере.

— О чём ты? — Зарх зорко глянул на кругляшку.

— У, зараза, — ведьма подошла ко мне, больно ткнув пальцем в лоб, — залезла мне в голову.

— Я не знаю, почему, — залепетала, втянув голову в плечи, — я не хотела, бабулечка. Моя родная бабулечка всегда таяла, когда я её так называла, и я постоянно пользовалась этим приёмчиком для собственной выгоды.

— Ага, — Зарх уже встал во весь рост, — вот и отпусти её со мной.

— Провалитесь пропадом, кровопийцы, — ведьма замахнулась на меня («бабулечка» не прокатила), но в последний момент остановила замах (может, подействовало?) и оглянулась на Зарха, — забирай, если дотащишь.

На меня смотрели две пары глаз, и я замерла в испуге.

— Я не пойду с вами, кругляши меня убьют!

— Они тебя не тронут, — мрачно проговорил Зарх.

— Как же, верь ему, вруну, — прокомментировала бабуся.

— Ведьма, — вскрикнул Зарх, но от резкой боли сморщился и сбавил обороты, — она всё равно тебе не нужна.

— Раз мне на голову свалилась, значитца, моя добыча.

Стараясь не стонать, я медленно осела на землю. Два кругляша делили меня, как трофей. По странному стечению обстоятельств я нужна была всем.

Ведьма ерничала, Зарх упрямо стоял на своём.

— Этот задохлик, — ведьма глянула на меня, — может отправиться в драконью пустошь в любой момент, и что ты сделаешь?

Из этой фразы, я поняла только, что задохликом назвали меня.

— А ты у нас, значит, главная знахарка? — спросил Зарх, — то сглаз, то порча, про острый понос, я вообще молчу. Одного на сотню, может, и вылечила, только никто к тебе за помощью не идёт.

— Боятся сердечные, не хотят играть в ведьмовскую рулетку, — самодовольно осклабилась милая старушка.

Я поёжилась: острый понос, действительно, кого угодно испугает. А если на пару недель?

— Уважаемая Мара, — Зарх решил умаслить бабусю, но старуха злобно визгнула, из-под крыши на голову прорицателя спикировало несколько летучих мышей, — ведьма! — в сердцах крикнул он, отмахиваясь от острых когтистых лапок.