– Да, еще я хотел поговорить с вами относительно здешнего подвала: у него земляной пол, и там-то уж действительно сыро.

Понд высунулся в заднюю дверь и, потянув носом сладковатый и душный запах лежащего на солнце навоза, поморщился и крикнул:

– Мистер Хэйкокс. Эй, мистер Хэйкокс!

Пол отворил заднюю стенку старых часов. «Черт возьми, – произнес он про себя, – да ведь здесь все выточено из дерева».

Он сверился со своими часами – антиударными, водонепроницаемыми, антимагнитными, со светящимся циферблатом, самозаводящимся хронометром, которые Анита подарила ему на Рождество, – и обнаружил, что дедовские часы ушли вперед на двенадцать минут. Поддавшись какому-то атавистическому порыву, он перевел стрелки своих часов по стрелкам музейного экспоната, механизм которого отмерял и отстукивал секунды с грохотом, подобным тому, какой издает деревянное судно, подхваченное сильным ветром.

Дом этот был, несомненно, одним из самых старых во всей долине. Грубые балки потолочного перекрытия нависали над самой головой Пола, очаг камина совершенно потемнел от копоти, и во всем доме не было ни одного по-настоящему прямого угла. Казалось, что дом, подобно спящей собаке, ворочался и умащивался на своем фундаменте до тех пор, пока наконец не нашел самое удобное для себя положение.

Но более примечательным было то, что дом соответствовал особым, чтобы не сказать чудаковатым, чаяниям Пола. Вот место, где он сможет трудиться, добывая собственными руками средства к существованию, отвоевывая их непосредственно у самой природы, и где его никто не будет беспокоить, за исключением собственной жены. И не только это – ведь Анита, с ее любовью к образу жизни первых колонистов, будет очарована, даже можно сказать – ошеломлена этим абсолютно подлинным микромиром прошлого.

– Ага, – сказал доктор Понд, – вот наконец и мистер Хэйкокс. Он даже не считает нужным отозваться, когда его зовут. Просто идет себе не торопясь.

Пол следил за медленно шагающим по унавоженной земле скотного двора мистером Хэйкоксом. Смотрителем фермы оказался старик с коротко подстриженными седыми волосами, дубленой загорелой кожей и, подобно Руди Гертцу, с невероятно большими руками. Но в отличие от Руди мистер Хэйкокс был сухощав. У него были мощные закаленные мускулы и здоровый цвет лица. Единственная дань, которую взяло с него время, были, по-видимому, зубы, их у него осталось маловато. Он мог прекрасно играть роль в инсценировке из жизни древних фермеров. На Хэйкоксе были старомодная бумажная одежда, широкополая соломенная шляпа и грубые, тяжелые рабочие ботинки.

Как бы для того, чтобы еще больше подчеркнуть в глазах Пола анахронизм мистера Хэйкокса и всей фермы Готтвальда, по ту сторону заграждения от ветра появился один из работников доктора Орманда ван Курлера. Он сидел на тракторе в безупречно белом комбинезоне, красной бейсбольной шапке, легких сандалиях и в белых перчатках, которые, подобно рукам Пола, почти никогда не касались ничего, кроме рулевого колеса, рычагов или выключателей.

– Чего нужно? – спросил мистер Хэйкокс. – Чего еще случилось?

Голос у него был сильный. В нем совершенно не было той покорной приниженности, которую так часто наблюдал Пол у кррахов. Мистер Хэйкокс держал себя так, как будто именно он был владельцем фермы и поэтому разговор должен быть кратким и деловым. Чувствовалось: чего бы от него ни потребовали, все это яйца выеденного не стоит по сравнению с тем, чем он занят в данный момент.

– Доктор Протеус, это мистер Хэйкокс.

– Как поживаете? – сказал Пол.

– Здрасьте, – сказал мистер Хэйкокс. – Что это еще за доктор?

– Доктор наук, – сказал Пол.

На лице мистера Хэйкокса отразилось недоверие и разочарование.

– Это я не называю доктором. Есть три доктора: дантист, ветеринар и психиатр. Вы один из них?

– К сожалению, нет.

– Значит, вы не доктор.

– Нет, он доктор, – добросовестно попытался объяснить доктор Понд. – Он умеет поддерживать здоровье у машин. – Понд попытался вдолбить в голову этого простака уважение к диплому.

– Значит, механик, – определил мистер Хэйкокс.

– Видите ли, – сказал доктор Понд, – можно пойти учиться в колледж и выучиться там на специалиста по любым предметам, помимо лечения людей или животных. В конечном счете, хочу я сказать… Современное общество остановилось бы в своем развитии, если бы не было людей, достаточно образованных для того, чтобы заставить споро работать сложнейшие части механизма цивилизации.

– Угу, – апатично отозвался мистер Хэйкокс. – Так что, это вы заставляете их работать споро?

Доктор Понд скромно улыбнулся в ответ.

– Я провел семь лет в Корнеллской высшей школе по управлению недвижимым имуществом, – пояснил он, – и только после этого получил диплом доктора по управлению недвижимостью, а потом и эту должность.

– И вы тоже называете себя доктором, так, что ли? – спросил мистер Хэйкокс.

– Я полагаю, что никакой ошибки не будет, если скажу, что я заслужил эту степень, – холодно ответил доктор Понд. – Моя диссертация была третьей по объему из всех написанных в стране за тот год – восемьсот девяносто шесть страниц, через один интервал и с узкими полями.

– Продавец недвижимой собственности, – сказал мистер Хэйкокс. Он переводил взгляд с Пола на доктора Понда и обратно, ожидая, не скажут ли они чего-нибудь такого, что заслуживало бы его внимания. И, поскольку они в течение двадцати секунд так и не смогли отозваться на его молчаливый вопрос, он повернулся, собираясь уходить.

– В таком случае я тоже доктор коровьего, куриного и свиного навоза, – сказал он. – Когда вы, доктора, наконец решите, чего вам нужно, вы найдете меня на скотном дворе, где я буду ворошить лопатой мою диссертацию.

– Мистер Хэйкокс! – рявкнул доктор Понд. – Вы останетесь здесь до тех пор, пока мы не закончим разговора с вами.

– Я думал – вы кончили. – Он остановился и застыл совершенно неподвижно.

– Доктор Протеус покупает ферму.

– Мою ферму? – Мистер Хэйкокс медленно повернулся к ним, теперь в его глазах появился наконец интерес.

– Ферму, за которой вам поручено присматривать, – сказал доктор Понд.

– Ферма моя.

– Ферма принадлежала Готтвальду, – сказал доктор Понд.

– Разве этот человек жив?