холодного этмена, ушли на улицу. Возможно, не хотели меня смущать, а может, попросту чувствовали, что бесполезны – сейчас помочь мне было нечем. Танияр и магистр остались. И если супруг отходил к столу и о чем-то негромко говорил с шаманкой, то Элькос продолжал сидеть рядом. А как только схватка становилась сильнее, он начинал поглаживать меня по ноге, так проявляя свое сочувствие.

– Простите меня, Шанни, – наконец произнес он. – Мне так жаль, что я повел себя как совершеннейший осел. Простите меня, дорогая моя девочка. Я искренне раскаиваюсь в себялюбии.

– Ничего, – ответила я, не открывая глаз. – Я не сержусь. Вышло всё быстро. Я потом расскажу вам о дороге шаманов, это примечательно-о-ой, – последнее слово все-таки перешло в стон.

– Я чувствую себя таким бесполезным, – продолжил хамче, но, кажется, сейчас говорил сам с собой. – Я могу помочь и облегчить боль, но опасаюсь навредить и поэтому не стану вмешиваться. – Он вздохнул и добавил: – Ужасно себя чувствую.

– Как я вас понимаю, – с мрачной иронией ответила я и вновь застонала. А когда наступила передышка, спросила: – Сколько сейчас времени?

– Три часа ночи, – посмотрев на брегет, ответил Элькос. – Но это не совсем точно. Похоже, дни в этом мире длинней, чем у нас. В полдень я постоянно подвожу часы…

– Я помню, – отмахнулась я. – Сколько до рассвета?

– Часа два, наверное, – пожал плечами маг.

– Как долго, – ужаснулась я и больше с ним не разговаривала.

Боль всё нарастала, и изображать стойкую дайнани я перестала окончательно. Я стонала и даже не старалась делать это тихо. Всё, чего мне хотелось, чтобы поскорее всё закончилось. Боги! Я и представить не могла, что роды так болезненны! Из всех знакомых мне женщин только Амберли была более откровенна… или менее терпелива, но и она отмахивалась: «Пережить можно». А мне сейчас казалось, что до рассвета я дожить не сумею, совершенно не сумею!

Танияр теперь и вовсе не отходил от меня. Элькос, уступив ему место, некоторое время мерил дом шаманки шагами, а после моего очередного мучительного стона болезненно покривился и вышел за дверь.

– Небо уже светлеет, потерпи, жизнь моя, – уговаривал меня Танияр, целуя руку.

– Вот сам и терпи, – едко и плаксиво одновременно ответила я. – А я больше не могу!

Я вскрикнула и вдруг напряглась помимо воли, а в следующее мгновение подо мной стало мокро.

– Вещая! – громко позвал Танияр.

Мама, уже одетая в свое ритуальное платье, приблизилась и, бросив на меня короткий взгляд, коротко велела:

– Веди, пора.

– Куда? – простонала я.

– Идем, Ашити, недолго осталось, – ласково произнес Танияр, помогая мне встать с лежанки. – Скоро мы увидим нашего сына, а ты отдохнешь. Еще немного, свет моей души.

– О-ох, – морщась, с протяжным стоном ответила я ему и встала на ноги.

Я даже не заметила, когда убрали стол. Теперь на его месте лежала шкура, покрытая простыней. Туда меня супруг и отвел. Опустившись на простыню, я с вымученной улыбкой посмотрела на Танияра.

– Скорей бы уж, – сказала я.

Он коснулся моих губ поцелуем и повторил:

– Уже скоро, моя любимая.

– Ох, милый, – прерывисто вздохнула я и легла на спину.

Тут же открылась дверь, и в дом вернулся Элькос, но так и остался на пороге, пока не зная, что ему делать. Помощь мага не требовалась. Впрочем, мама рассудила иначе.

– Иди сюда, хамче, – велела она. – Когда придет время, примешь дитя.

– Я?! – искренне изумился магистр. – Нет, я могу, но… но я не могу! Это же малышка Шанни! Как я буду смотреть… туда? – Он округлил глаза. – Простите, но я не смогу…

– Я смогу, – оборвал его дайн. – Только, – он посмотрел на Ашит, – я не умею детей принимать.

– У саульши научили детеныша принимать, и с ребенком справишься, – ответила шаманка и посмотрела на Элькоса: – А ты со спины сядь, пусть на тебя опирается.

Я ощутила беспокойство. Нет, я доверяла своему мужу, но во всем прочем, и никак не думала, что именно он поможет нашему сыну появиться на свет. В конце концов, я не саульша!

– Мама, а что будешь делать ты? – спросила я.

– Я буду говорить с духами, – ответила она и надела свой головной убор.

– Ах, как интересно! – воскликнул хамче, мечтавший увидеть шамана в работе.

– Садись, – велела ему мама.

Магистр поспешил сесть мне за спину, но взглядом следил за шаманкой. А я, приподнявшись на локтях, посмотрела на мужа. Он ободряюще улыбнулся и негромко произнес:

– Я делил с тобой наслаждение, теперь делю страдания.

– Страдаю только я, – возразила я.

– Поверь, я тоже, – заверил меня дайн. – Мне тяжело оттого, что тебе больно. А сейчас еще и страшно, но мы пройдем и через это.

– Боги и духи не оставят нас, – ответила я и откинулась на магистра, который успел подвинуться ближе.

Теперь происходящее было мне знакомо, пусть и на чужом примере. Мама взяла три костяные фигурки и поднесла к моему лицу Илсым. Я поцеловала Великую Мать, и она встала рядом с хамче у меня в изголовье. Затем по левую руку встал Нушмал, а по правую Увтын. Мама взяла в руки хот, а я не удержалась от вопроса:

– А трава и горящее масло? Вокруг Агыль ты сыпала.

– Тебе не надо, и так родишь.

Мне возразить было нечего, только подумалось, что рожать я и вправду могла бы дома. Тогда между ног у меня сидела бы Орсун, а не муж, уж она-то лучше разбиралась в том, как принимать роды у людей, а не у саулов. И когда мама велела привезти меня после праздника лета, я решила, что она сама хочет принять мое дитя. Еще были подозрения, что должно что-то случиться, раз мне понадобится ее помощь, и это сильно тревожило. Но вот она говорит, что, в отличие от Агыль, мои роды пройдут легче, а дитя должен принять сам дайн… Совершенно непонятно.

Впрочем, вопросы остались при мне, потому что мама уже шла по кругу, начав свои песнопения на непонятном языке. Наверное, Элькос наблюдал за ней, а мне было вовсе не до любопытства. Его попросту не осталось, как и желания спрашивать. Скривившись, я натужно вскрикнула.

Танияр, поколебавшись всего мгновение, сдвинул подол рубахи вверх, обнажив разведенные колени.

– Давайте, Шанни, давайте, – произнес за моей спиной магистр. – Малыш уже близко, я вижу. Он спешит к нам, помогите ему.

– А! – надрывно вскрикнула я и, расслабляясь, откинулась на плечо мага.

Мама продолжала кружить вокруг нас, отбивая удары по хоту. Невольно я последовала сознанием за ее голосом и глухим стуком била о натянутую кожу. И когда голос