– Долго вы ждали, пока я проснусь? – смущенно уточнила я у Феликса.

Тот развел руками.

– Не засекал. Да нормально все. Я понимаю.

– Нам, наверное, пора…

Дикий произнес это так, как преступник произносит прощальные слова перед смертельной инъекцией. С каким-то особенным надломом в голосе и в интонациях тоже.

Но я улыбнулась Давиду.

– Ну почему же пора? Я у тебя гостила. Настала и твоя очередь. Пойдем, поужинаем… Может переночуешь у нас. Чего таскаться по городу на ночь глядя.

– Вообще для вербера это не страшно, – честно признался Дикий. – Но я буду очень рад остаться… в смысле поужинать…

Я усмехнулась, Феликс хихикнул.

– Ну ладно, ребята. Тогда я поехал к жене. День не виделись, а уже жутко соскучился.

– Большое вам спасибо! – от всей души произнесла я.

– Да не за что! – Феликс повернулся к Дикому. – Но придется нам все же найти тех бандитов. У меня есть план. Но давай об это попозже. Они приходили к Михею. И что-то подсказывает мне – удовлетворения эти мрази так и не получили.

Дикий кивнул и произнес зло, сквозь рычание. Просто не смог сдержаться.

– Постараемся их удовлетворить по полной. Так, чтобы больше уже не хотелось! – он на минуту даже оскалился, лицо стало хищным и яростным. Но сразу же черты смягчились, а губы растянула улыбка, когда Дикий обернулся ко мне.

И мы вместе отправились ко мне домой. Я пригласила Дикого без особого плана. Мне просто не хотелось с ним расставаться, и я знала, что вербер чувствует также. Поэтому я положилась на обстоятельства. Пусть все идет своим чередом. Как получится – так и получится. В конце концов, с Сергеем мы уже давно разошлись, хотя и сами этого еще не понимали. У нас не осталось общих тем для общения, у нас не осталось точек соприкосновения. Да и обращался со мной муж в последнее время, скажем прямо, далеко не самым лучшим образом. А эти его сцены ревности к каждому, кто меня подвез или просто зашел в гости, уже начали откровенно подбешивать.

Поэтому я с чистой совестью готова была к любому развитию наших отношений, включая скорый развод.

Я определенно что-то испытывала к Дикому. И совершенно не хотела с этим бороться.

* * *

Дикий

Дикий боялся себя в этот вечер больше чем чего-либо в жизни. Она была так близко, такая доступная, открытая.

Ахсана больше не посматривала на вербера с непониманием и удивлением, когда он прижимал свою ногу к ее ноге под столом или накрывал ее руку своей. Все происходило так естественно и так будоражаще!

Дикий до ужаса боялся сорваться! В крови бродило хмельное вино возбуждения и надежды на то, что его чувства взаимны. Она так на него смотрела, так разговаривала! И – самое главное – она позволила ему свободно общаться со своим сыном.

До этого момента чудилось – стена отгораживает Дикого от семьи Ахсаны. Она инстинктивно защищала своих, потому что мало знала вербера и недостаточно еще ему доверяла. Естественная реакция драконицы. Восхитительная, природная и правильная.

Но не теперь. Нет!

Матвей азартно расспрашивал Дикого про все, что касалось оборотней. Как будто Искандер и сама Ахсана еще не просветили парнишку раньше. А Дикий вовсю, в наглую, взахлеб пользовался расположением и близостью пары. Ну как он теперь без нее? Без этих ярко-янтарных глаз: таких раскосых, драконьих. Ахсана останавливала на вербере взгляд и… весь мир вокруг останавливался. Останавливалось все внутри Дикого. Кроме желания, что жгучей отравой растекалось по телу и выворачивало наизнанку и этого тепла, нежности, до легких щемящих ощущений под ребрами.

Все остальное переставало вдруг и сразу иметь значение.

– Дядя Давид, а правда, что верберы могут спрыгнуть с десятиметровой высоты и совсем даже не повредиться? – интересовался мальчуган Ахсаны.

– Правда. Но вы-то круче. Вы можете полететь. Вам и прыгать никуда не потребуется. Взмахнул крыльями – и ты на другой стороне.

Дикий вдруг понял, что любит его и восхищается так, как любит и восхищается всем, что окружало Ахсану и было частью ее жизни. Всем, кроме Сергея. Мысль о том, что он существует и все еще имеет права на эту женщину, пусть формальные, исключительно на бумаге, заставляла вербера аж передергиваться от животного, первобытного желания вцепиться этому человечишке в глотку.

– А, правда, что верберы самые сильные? И самые ловкие среди оборотней? – не унимался Матвей.

Ахсана посмеивалась, глядя на его «почемучку» с Диким. И верберу это тоже ужасно нравилось.

– Правда. Верберы – самые сильные оборотни. Но я тебя научу кое-каким приемам, и ты будешь лучшим бойцом среди нэнги.

Слово за слово, они проболтали до позднего вечера и Ахсана внезапно опомнилась.

– Та-ак! Кое-кому срочно пора в кровать!

Матвей соскочил со стула и пошел в ванную чистить зубы. На какое-то время все словно забыли о присутствии Дикого. Ахсана помогала Матвею помыться, следила за тем, как он чистит зубы, затем укладывала и читала какие-то сказки.

Все это время Дикий просто пил чай на первом этаже дома. Но… ему было хорошо. Так хорошо… У-ух… Хотелось бежать, кричать во всю луженую медвежью глотку и крутить Ахсану на руках. Она считала его причастным к своей жизни – не чужим, близким себе существом. Оставила на ночь и спокойно отправилась заниматься своими делами. А это означало, что Дикий больше тут никакой не гость! При гостях не занимаются своими делами так, словно их тут и нет. Так ведут с себя только с близкими.

Во всяком случае, так ощущал Дикий и совершенно не хотел разубеждаться.

Наконец, Ахсана вернулась к нему.

– Ну как? Все нормально? Разложил себе постель? – уточнила она.

Дикий сглотнул. Она выглядела такой домашней, родной и… такой соблазнительной. Розовые шортики-лосины как влитые сидели на крутых бедрах нэнги. Короткая футболка не скрывала пышную грудь и позволяла увидеть немного живота. У нее даже попок был идеальным! Не выпуклым, такой аккуратной впадинкой.

Дикий выдохнул, схватил Ахсану и, ощутив, что она не вырывается, бережно поднял истинную на руки. Ему хватило нескольких шагов, чтобы внести нэнги в ее спальню и осторожно уложить на кровать. А потом целовать, целовать, целовать. До головокружения, до ощущения, что он сейчас просто взорвется, если они не займутся чем-то большим. Ахсана отвечала. С готовностью, с радостью, с пылом. То углубляла поцелуй в губы, то подставляла Дикому свое белое, сильное, гладкое тело.

Их языки сплелись в каком-то безумном, сладком и пьяном танце желания.

И от этого оборотень окончательно одурел. Буквально, одурел от ее близости, от ее доступности для него прямо сейчас… Все, пути назад уже не было.

Одежда жала, в паху наливался жгучий спазм, крутил и напоминал о неестественном для оборотня воздержании, когда пара так близко, буквально в его руках…