– Догадались родичи, что брюхо подвело, – подмигнул Стасу Войтик шалым глазом. – Славно иметь такую родню, вождь. Лежи себе на печи и грей пузо, а убоинка сама в дом к тебе идет.

– Твое пузо отогреешь, как же! – осадил Войтика Пивень. – Что в детинце? Как полон встретили?

Парни переглянулись.

– Живут пока с нами вместе. А Сумеречных воев Серд пока на засов закрыл. В Соколень за словом послал. У Хмурого твою полусотню отнял. На твое место, командир, другого поставил.

Глаза Стаса сверкнули гневом.

– А Хмурый?

– Хмурый у него из-за плеча дело вершит. Ты же ему, командир – воеводе Серду – поперек горла встал.

Войтик ахнул кулаком по колену.

– Ну, Серд! Ну, лежень!

И потянулся к кабанчику.

– Упрело уж. Скоро мясо с костей в костер повалится.

После обильной трапезы Стас разлеживаться не дал.

Покидали горячее, истекающее соком и жиром мясо в котомку и, загоняя коней, понеслись к детинцу.

– Стас, растрясет, – время от времени канючил Леха.

Но Стас только отмахивался и недовольно хмурил брови.

Плот был на месте. Переправились без приключений. Запаленные кони даже бояться сил не имели.

В детинец ворвались на карьере.

Стас натянул повод, бросил коня на дыбы и чуть не закричал от боли. Повязка на боку набухла от крови.

Леха заметил, как Стас побледнел, изменился в лице и закачался, с трудом удерживая в седле ставшее непослушным тело, и кинулся к нему на помощь. Но не успел. Первым успел подставить плечо под слабеющую руку командира Войтик.

– Сам я, Войтик. Не срами, – остановил он его тихим шепотом.

– Какой же это срам, вождь? В дыру кулак лезет, – так же тихо ответил ему Войтик, незаметно поддерживая сползающего с седла Стаса.

Навстречу Хмурый с ребятами из тех десятков, которые он увел с собой. Заглянул в лицо. В глазах появилась тревога. Успокоил его кивком головы.

– Все в порядке, Хмурый.

– Командир…

– Я знаю… На тебе вины нет.

Оглядел собравшихся вокруг бойцов, поймал на себе их тревожные взгляды.

– Укачало с дороги, – криво улыбаясь, объяснил он.

Заметил Серда, сузил глаза в щелку, окинул его с ног до головы суровым взглядом и кивнул в сторону Сумерек.

– Светает, Серд. Заметил?

И снова покачнулся. Но справился и твердыми шагами направился в казарму.

Обернулся, словно вспомнив что-то.

– Алексей, ребят вернуть в свои десятки! Так-то, воевода. Светает… – повторил он и подмигнул Хмурому.

Хмурый, провожая его взглядом, что-то осторожно шепнул на ухо Лехе, потом повернулся к волхву. Тот молча выслушал его и повернулся к Алексею.

– Задержись, вождь. Хмурый дело говорит.

Стас уперся рукой в косяк и обернулся.

Пивень, грохоча сапогами, заторопился к нему, обходя воеводу, словно не заметив.

– Хмурый предлагает оставить все, как есть. Дружина от этого только крепче станет.

– Ну, если так… Алексей и Груздень пусть проследят.

– Так и будет, вождь.

Лицо Серда налилось кровью. Казалось, еще немного, и она хлынет наружу.

– Когда это пришлецы вождями были? – проревел он, с ненавистью глядя в спину Стаса.

– Древняя кровь, Серд. Это я тебе говорю. Боги вернули нам кровь наших древних предков, – твердо ответил Пивень, глядя прямо в глаза воеводы. – И мы это видели. Стая признала его своим вожаком. Вернула его, умирающего, к жизни, отдав за него одну свою. А они – наши старшие родичи. Так можем ли мы не склонить перед ним голову?

Вперед выступил Груздень.

– Он поклялся нам своей кровью. А мы дали ему свою.

Войтик, видя, что дело может сладиться и без него, заторопился. Широко и открыто улыбаясь, пророкотал.

– И не тебе, воевода, стоять против клятвы крови.

В это время на пороге появился Стас.

– Груздень, выпусти народ из-за запоров. Сними часовых. Пивень, и ты Алексей… Займитесь полоном. Того и гляди в колодки забьют, – и виновато улыбнулся: – Сам бы пошел, да в сон клонит.

– Я помню, вождь, – наклонил голову волхв. – Им, Серд, посад строить и обживать. Снова воспрянет Род Волка. Слышали, вои?

Дружный восторженный рев ядреных голосов заглушил последние слова волхва.

– Те, кто был с вождем, поведают вам все без утайки. А я поспешу выполнить его наказ. Быть граду Волчку. Быть! Так он решил. Так мы приговорили. Слава древнему роду.

И снова дружный рев послужил ответом.

– Слава первородной крови!

– Слава вождю Славу! Не зря рек я его эти именем!

– Забить бы в железа татей, а как? – с ненавистью смотрел воевода в разгоряченные счастливые лица. – А как?! Увел чужак из-под руки дружину. Волхва – и того сманил.

Утром, чуть свет, воевода сам оседлал коня и, покинув детинец, отправился в Соколень.

Стасу об этом сказали только к полудню.

Выслушал молча, болезненно откинувшись к стене.

– Что думаешь, друг мой волхв? – негромко спросил он, пристально глядя прямо в глаза.

– Думаю, Слав, что мне надо ехать. Наболтает, недоумок, и того, что отродясь не было, – с явным беспокойством проговорил Пивень, сжимая до хруста огромные кулаки.

– Род надо вывозить, вождь, – вмешался Груздень. – Пока смену Серду конязь не прислал.

– Это не беда. А выпустит ли семьи Соколень?

– Вы о другом подумайте, судари мои побратимы. Куда семьи везти и чем их кормить будем? Град ставить, а где казна? Плотники нужны. Кузнецы нужны. Люд мастеровой…

– О том не тужи, командир. Об этом у нас голова болеть будет.

– И спина скорбеть, – хохотнул Войтик, перемигиваясь с Толяном. – Быть Волчку!

– А Сумерки надолго ли посветлели? Взбаламутим народ, сорвем семьи с насиженных мест, а ну как бежать придется? Ох, не ко времени Серд себя обидой тешить надумал. И что ему не жилось? На воеводство никто не покушался. Живи себе и живи.

– Об этом не печалься. Тебе хворь лечить надо. Еду…

– Уговорил! Бери с собой Мину с десятком.

– Возьму Мину и Плетня с Третьяком. И будет.

– Ну, как знаешь. Тебе видней.

Пивень не стал ждать следующего утра. Собрался наскоро и уехал тем же днем под вечер.

А на утро Стас уже встал на ноги и вышел на «плац».

– Не рановато ли, командир, – подошел к нему Леха и шутливо бросил два пальца к виску.