– Капитан, – предостерегающая нотка прозвучала в обычно благодушном голосе Монкриффа.

– Нет смысла это отрицать. – Грач согнул предплечье, и вены под его кожей перекатились по тугим мышцам под шрамами. – Как я только что понял, это скифский дракон. Мы с экипажем начали поиски в Британии, однако с половиной карты без указателя было нелегко.

– Nigrae Aquae, – наконец-то впервые заговорила Вероника, наклонившись к остальным. – Это латынь.

– Что это означает? – спросил Мердок.

– Черная Вода, – вместе ответили Вероника и Монкрифф, с удивлением поглядев друг на друга.

Глаза Грача уставились на Лорелею ониксовым огнем.

– Как…

– Река Блэкуотер[4], – подтвердила она. – Увидев все эти протоки, я узнаю их где угодно. Они часть притоков реки.

– А это? – Монкрифф указал на маленького эскизно набросанного дракона на кожаной карте.

– Это очень маленький остров слева от устья реки. Остров Терси. Вы увидите его с берега, но его побережье – сплошные скалы и утесы, почти невозможно пристать. – Она откинулась назад, все ее тело дрожало от волнения и тревоги. – Но если вы сообразите, как пристать… думаю… думаю, именно там вы найдете сокровища.

– За все то время, что вы провели на реке Блэкуотер, капитан, мы и не смогли этого понять. – Монкрифф нагнулся, чтобы осмотреть схематичные рисунки протоков. – Даже если вы не могли вспомнить, вы, должно быть, нутром чуяли, что сокровище, которое вы искали всю свою жизнь, спрятано там.

– Да. Я нутром чуял.

Лорелея не отрывала взгляда от карты, но его слова пронзили ее странной болью. Он пришел за ней, исполняя клятву, данную в детстве. Но… почему он так медлил?

И чем они занимаются сейчас? А если он найдет свое сокровище? То, которое значило для него так много, что ради его поисков он оставил ее в Саутборн-Гроув на долгие годы. Он что-то говорил о страданиях и рабстве, но о Граче писали в газетах уже больше пяти лет. С тех пор как она впервые услышала о его подвигах в качестве капитана «Дьявольской Панихиды», солнце взошло по крайней мере тысячу восемьсот двадцать пять раз.

В эпоху, когда быстрый пароход мог пересечь Атлантику до Америки за шесть дней и совершить кругосветное плавание за несколько недель… почему он не пришел за ней?

И почему пришел сейчас? Ради чего?

Ее взгляд прослеживал линии проток у ее дома. Ради клада Клавдия? Может быть, в глубине души он хотел ее, но на самом деле искал другое.

Сокровище.

В конце концов, он же пират.

Вероника встала, удивив всех и заставив джентльменов подняться. Всех, но не Грача.

– Теперь, когда у вас есть то, ради чего вы пришли, мы можем быть свободны?

– Никак нет. – Карие глаза Монкриффа тихо предостерегли. – Теперь вы в курсе наших планов. Поэтому у вас может возникнуть желание связаться с властями и рассказать им, где мы находимся, пока мы похищаем сокровища.

– Свободны? – эхом повторила Фара и встревоженно нахмурилась. – Вы в… плену?

– Да, – прошипела Вероника. – Уже несколько дней мы пленницы Грача. – Она положила руку на плечо Лорелеи. – Мы просто хотим домой.

– Пленницы? – Блэквелл обратился к Лорелее, чьи мысли и эмоции неслись неуправляемым потоком, как выводок любопытных котят. – Мне сказали, что вы его жена.

– Она моя жена. – Грач встал, возвышаясь над ней.

– Почему вы не сказали о вашем плене раньше? – настаивала Фара.

– Потому что, после того как ваши охранники окружили нас на пляже, мы просто не знали, не сменили ли мы одного похитителя на другого, – ответила Вероника.

– Это скорее для вашей безопасности, – сказал Дориан.

– Здесь пленниц нет, – успокоила их Фара. – В любое время вы можете свободно уйти. Тем не менее я бы посоветовала вам воспользоваться нашим гостеприимством до утра.

– Она никуда не уйдет, – настолько твердым голосом, что им можно было бы резать бриллианты, заявил Грач. – Она моя жена.

В библиотеке вновь воцарилось напряженное молчание, словно из нее выкачали воздух. Во рту Лорелеи пересохло, ей пришлось вытереть холодные липкие ладони о юбку одолженного графиней платья, и она была не в силах оторвать взгляд от колен.

Господи, она это ненавидела. Ненавидела, когда люди так пялились. Когда повышали тон. Ненавидела любую агрессию или конфликт.

Потом всегда наступала боль.

Она чувствовала их взгляды, тяжелые от ожидания. Они ждали, чтобы она потянула за веревку гильотины. Вероника. Грач. Блэквелл. Даже Монкрифф.

Воздух. Ей нужен воздух. Куда он подевался? Его весь поглотила черная пустота в груди Грача?

Ее веки затрепетали. Самое лучшее, если бы она имела возможность просто уйти. Спать. И проснуться, когда бойня закончится.

Сбежать. Как трусиха, какой она всегда была.

Неизменно мягкий голос Фары Блэквелл, положившей руку на плечо Лорелеи, прошелестел в воздухе густым и горячим подозрением и вызовом.

– Лорелея, дорогая. Вы… – Она остановилась. – Вы считаете себя женой Грача?

Его взгляд прожег дыру у нее в макушке. Ей не требовалось поднимать глаз, чтобы понять властность и требовательность в его глазах.

– Я… я не знаю. Я не могу сказать, что церемония нашего бракосочетания была абсолютно законной.

– Она отвечала законам морского права, – заверил Грач.

– По правде говоря, я скорее пленница, чем жена, – призналась она, и ее щеки вспыхнули от унижения. – И… брак не был доведен до конца вступлением в супружеские отношения.

– Слава богу, – с бо́льшим облегчением, чем чувствовала сама Лорелея, вздохнула Вероника.

– Вы хотите Грача в мужья? – настаивала Фара.

– Это неважно. – Ее потенциальный муж одним движением отодвинул стоявший между ними стол, подойдя к ней вплотную. – Она принадлежит мне, и куда иду я, туда идет она. Конец чертовому спору.

Опасаясь хаоса, который он способен разбудить, устранив физическую преграду, Лорелея попыталась встать, но Фара успела ее одернуть.

Лорелея вновь удивилась, потеряв дар речи, когда протянула руку, чтобы защитить Фару. Вместо страха, агрессии или даже предупреждения Черное сердце из Бен-Мора и его очаровательная жена обменялись странной таинственной улыбкой.

– Спор закончится, когда вы ответите на один вопрос, капитан. – Фара встала между ней и Грачом, и Лорелея подумала, что она отважнее Жанны д’Арк.

– Какой? – спросил он голосом волка, натянувшего привязь.

– Вы любите ее?