занимались любовью на его узкой койке, курили марихуану, подолгу гуляли в парке Хампстед-Хит и подталкивали друг друга локтями всякий раз, когда им попадались одинокие мужчины подозрительной наружности. После поездки во Францию Бретуэйт стал великим поклонником секса на свежем воздухе и ничуть не смущался, если их заставали за этим делом.

По словам Зельды, для него это было счастливое время. По крайней мере, она никогда раньше не видела Бретуэйта таким довольным: «Он совершенно не вписывался в Оксфорд. Он всегда рвался оттуда прочь. А вот Кентиш-Таун подходил ему как нельзя лучше, такой же расхристанный и потрепанный, как он сам». К тому времени он зарабатывал вполне неплохо, и они с Зельдой могли позволить себе иногда сходить в театр или поужинать в ресторане. Бретуэйту, кажется, нравилось работать в «Метьюэне». У него был острый редакторский глаз, и, если бы все сложилось иначе, он мог бы сделать успешную карьеру в издательском деле.

В апреле 1960 года Р. Д. Лэйнг опубликовал свою программную книгу «Расколотое Я». Вопреки расхожему мнению, она не стала бестселлером в одночасье [18], однако, вне всяких сомнений, произвела впечатление на Бретуэйта, который прочел ее сразу, как только она вышла в свет.

Рональд Дэвид Лэйнг родился в Глазго в 1927 году, в семье из низов среднего класса. Его отец, инженер-электромеханик, частенько поколачивал сына. Его мать была этакой властной полузатворницей. Когда Лэйнг был совсем маленьким, он спал с матерью в родительской спальне, а отцу пришлось переселиться в кладовку в их тесной квартирке. Лэйнг нашел утешение в учебе, получил стипендию в престижной гимназии Хатчесона и после школы сразу же поступил на медицинский факультет Университета Глазго. По окончании службы в военном госпитале в Нетли Лэйнг получил должность в женском отделении Гартнавельской Королевской психиатрической больницы в Глазго. В то время инсулиновые комы, электрошоковая терапия и лоботомия были обычными методами лечения психических заболеваний, и многие пациенты лежали в клинике больше десяти лет. Именно здесь Лэйнг поставил свой знаменитый терапевтический эксперимент с «Шумной комнатой» для пациентов, страдавших шизофреническими расстройствами. В этой комнате они собирались большими компаниями, им разрешалось носить свою собственную, не больничную одежду. Они общались друг с другом, как считали нужным, и получали все необходимые материалы для рукодельных занятий. За полтора года у большинства пациентов наметились заметные улучшения, так что их выписали домой, хотя через год все до единого вернулись в клинику. Тем не менее Лэйнг обрел репутацию провозвестника смелых идей, которому хватает решимости воплотить эти идеи в жизнь.

В конце 1950-х он переехал в Лондон, чтобы быть ближе к центру событий в мире современной психиатрии. Свою книгу «Расколотое Я» (с подзаголовком «Экзистенциальное исследование нормальности и безумия») он опубликовал, когда ему было тридцать два года. Бретуэйт прочел ее дважды за одни выходные. Уже с первых страниц он узнал свои собственные идеи в описании «шизоидной» личности, которая «переживает себя не как цельную, полную личность, а скорее «расколотую» на части». Собственно, вся книга Лэйнга представляет собой пространное объяснение, как состояние «онтологической неуверенности» приводит к развитию системы ложных «я»: совокупности масок или персон, которые человек являет миру, чтобы защитить свое «настоящее я» от имплозии и посягательств извне.

Весьма показательно для Бретуэйта, что, прочитав книгу Лэйнга, он не обрадовался, что обрел единомышленника – так сказать, брата по разуму, – а пришел к выводу, будто Лэйнг украл его идеи, изложенные в прошлогоднем письме. Возможно, Лэйнг даже читал его докторскую диссертацию, откуда наворовал много всего. Будучи человеком несдержанным, Бретуэйт написал Лэйнгу гневное письмо, в котором обзывал его, помимо прочего, «беззастенчивым вором», «дешевым шарлатаном» и угрожал судебным разбирательством. Разумеется, все обвинения были беспочвенны. Лэйнг завершил рукопись «Расколотого Я» в 1957 году, задолго до того, как впервые услышал о Бретуэйте, и в любом случае сама мысль, что он мог бы присвоить идеи какого-то случайного корреспондента, была совершенно абсурдной.

Бретуэйт отправил письмо (на которое Лэйнг не ответил) утром в понедельник по дороге в издательство. Он сразу пошел в кабинет к Эдварду Сирсу, и тот первым делом налил ему виски, в котором он явно нуждался. Бретуэйт разглагольствовал полчаса, расхаживая по крошечному кабинету, как медведь в клетке. Сирс никогда прежде не слышал ни о Лэйнге, ни о его книге. Он не особо вникал в гневную речь Бретуэйта, просто ждал, когда буря уляжется, что в итоге и произошло. Бретуэйт сел на место, сжимая в руке второй бокал виски, и объявил Сирсу, что он собирается написать книгу сам – «настоящую, мать ее, книгу», – в которой изложит свои идеи. Если у Сирса и были сомнения, он держал их при себе. Бретуэйт напомнил ему о колоссальном успехе «Постороннего» Колина Уилсона, и Сирс согласился взглянуть на рукопись, когда она будет готова. В тот период Бретуэйт сильно пил и не производил впечатление человека, которому хватит самодисциплины, чтобы написать книгу, однако в течение следующих полутора месяцев он практически не вылезал из читального зала Британской библиотеки, где когда-то работал и Уилсон. Однажды Сирс высказал робкое недовольство, что Бретуэйт совершенно забросил работу в издательстве. Бретуэйт тут же вспылил, послал Сирса по известному пешеходно-эротическому маршруту и пригрозил, что отдаст свой magnum opus[19] в другое издательство. Сирс только пожал плечами. Тирады Бретуэйта его забавляли.

В очередной свой приезд, в одну из майских суббот, около двух часов дня, Зельда с изумлением обнаружила, что Бретуэйт не дрыхнет с похмелья, а сидит за столом и что-то пишет в толстой тетради. Окна были открыты. Вдоль плинтусов не тянулись рядами пустые бутылки, а на столике рядом с плитой стояла коробка яиц и лежала буханка хлеба. Бретуэйт заговорил с Зельдой не раньше чем через полчаса. К такому Зельда была привычна. Но ее удивило, что, когда Бретуэйт вышел из транса, он не воспользовался возможностью заняться сексом, а лишь пожарил яичницу, съел ее, не отходя от плиты, и снова уселся за письменный стол. Зельда пошла прогуляться и вернулась уже ближе к вечеру. Бретуэйт по-прежнему сидел за столом и писал. Впрочем, он скоро закончил работу, и они с Зельдой занялись любовью, переполошив всех соседей (она хорошо это помнит, потому что кто-то из жильцов принялся стучать в дверь и громогласно требовать, чтобы они прекратили шуметь). Потом они пошли ужинать в «Мортон Армс». Бретуэйт пребывал в жизнерадостном настроении. Он оживленно, пусть и довольно бессвязно, рассказывал о своей будущей книге, которую пишет сейчас. Когда он находился в таком состоянии, вспоминала Зельда, «с ним было приятно общаться.