Наверное, я с самого начала понимала, что они пойдут со мной, и просто пыталась себя убедить, что не позволю им этого, потому что тащить их в Шоломанчу было чудовищным эгоизмом. Поэтому пришлось притвориться, что я пойду навстречу опасности одна. Всегда проще совершить что-то ужасное, если до самой последней минуты твердить себе, что ты не собираешься этого делать.

Глава 10

Шоломанча

Мы вошли в школу.

Трудно описать, каково было войти в эту дверь, зная, чтó лежит за ней. Я имею в виду не Терпение – не только Терпение. На другой стороне находилась Шоломанча, и это было гораздо хуже любого злыдня. В минувшем году мы в режиме бешеного мозгового штурма накидали несколько планов, предполагающих, что младшие ребята уйдут из Шоломанчи на время, а потом опять вернутся, и все эти планы забраковали. В Шоломанчу можно войти только раз, когда ты еще не понимаешь, что тебя ждет. Отчаянная надежда, которую можно только купить друг у друга, а в конце будут ждать открытые пасти Терпения и Стойкости, и не факт что даже смерть тебя освободит. Как только ты это поймешь, когда побываешь в школе и выберешься, обратно ты уже не вернешься.

Но нам пришлось.

Мы спотыкались на усыпанном обломками полу. Я коснулась руками правой створки – она висела на верхней петле, и ее можно было сдвинуть с места. Я закрыла глаза и сказала себе, что школа по-прежнему там, за дверью. Она просуществовала целую вечность, больше ста лет, и стоила жизни десяткам тысяч волшебников; разумеется, она никуда не делась. И Терпение тоже, и мне не хотелось возвращаться, но у меня не было выбора. Значит, у школы тоже.

Лизель положила руку мне на плечо.

– Дверь здесь, и мы можем войти, – сказала она с железной уверенностью. – Просто понадобится мана. Ты нас проведешь. У меня будет наготове заклинание-пружина. Ты успеешь.

Аадхьи не было с нами в Лондоне, но основную мысль она поняла. Она отозвала светящийся шарик и крепко сжала его в кулаке, чтобы мы заранее не видели, чтó находится по ту сторону двери. Она тоже положила руку мне на плечо:

– Я зажгу свет, как только мы войдем.

Не знаю, чувствовали ли они хоть толику уверенности, но это было не важно: они помогли увериться мне. Я сделала глубокий вдох и толкнула дверь.

Она вообще не подалась, даже не скрипнула. Как будто изнутри ее забаррикадировала орда злыдней. Я наклонила голову, уперлась ногами и толкнула сильнее – так, что заныли плечи. Я не вкладывала ману сознательно, но разделитель начал нагреваться, словно мана текла сквозь меня так быстро, что я даже не успевала ее почувствовать.

– Давай, впусти нас, – негромко попросила я.

Это было не заклинание – я просто разговаривала со школой, которая раньше иногда отвечала мне, и, вероятно, она меня услышала. Дверь застонала и приоткрылась. Между створками показался треугольник тьмы, достаточно широкий, чтобы пройти.

Я шагнула за дверь; Аадхья и Лизель, пригибаясь, по-прежнему цеплялись за меня. Лизель сделала быстрое движение свободной рукой, еще не успев выпрямиться, и я почувствовала, как вперед метнулось заклинание-пружина. Если оно что-то и поразило, я этого не услышала. Я была готова отражать атаку, но на нас никто не напал. Вокруг стояла полная тишина.

Аадхья направила светящийся шарик вперед. Мы стояли на помосте в выпускном зале – точнее, на единственной уцелевшей части помоста. Я оказалась на том самом месте, с которого наложила заклинание супервулкана – это было ясно, поскольку на досках остались отпечатки моих ног, и от них через весь зал тянулись трещины.

Пол вокруг помоста был покрыт толстой коркой высохшей слизи, которая кое-где еще блестела. Меня замутило от знакомого запаха разложения тысячи тел – те, кого я убила вместе с Терпением или Стойкостью, остались жижей на полу. Вокруг помоста, еще заметная через засохшую дрянь, виднелась толстая выжженная полоса. Там проходили границы щита, который я воздвигла, чтобы сдержать волну злыдней.

Орион стоял рядом со мной, когда Терпение выкатилось из их рядов и влепилось в щит, пытаясь до нас добраться, пытаясь вырваться на волю, как и мы. А за спиной у чреворота весь зал от стены до стены был набит злыднями. Они вливались в выпускной зал, заполняя все свободное пространство, каждый сантиметр воздуха.

Теперь зал был пуст. Даже какой-нибудь аггл не вылез из темного угла.

– Где… – начала Аадхья и замолчала; слова неестественно громко отдались от мраморных стен, прежде чем столь же неестественно стихнуть.

Она могла и не договаривать. Мы все думали об одном и том же.

– Они не выбрались, – сказала Лизель почти сердито. – Иначе вся Португалия кишела бы тварями.

Я сделала ошибку – обернулась к разбитой двери – и обнаружила, что не вижу пещеру, из которой мы пришли. Зияющие щели неопределенно чернели, как если бы снаружи не было ничего, кроме пустоты.

Неужели злыдни сбежали? Я старалась об этом не думать. Выпускной зал по-прежнему казался достаточно прочным, он был далеко не таким жутким, как полуреальный павильон Янси. Но злыдни пропали, и если они не сбежали…

– Может, они просто… свалились в пустоту, – сказала Аадхья. – Школу удерживают поступления маны извне, но внутри злыдням нечего есть, поэтому… – Она замолчала, поняв, что это слишком удобное объяснение. Лизель покачала головой в знак возражения, но своих вариантов у нее не было; она лишь раздраженно нахмурилась.

У меня тоже не было версий, и я не нуждалась в объяснениях. Какая разница, куда делись злыдни? Меня интересовала только моя непосредственная цель, но я не могла об этом думать, потому что начала бы вопить от ужаса. Я просто двинулась через зал, и Аадхья с Лизель последовали за мной. Огромные технические шахты по обе стороны зала – те самые, которыми мы воспользовались, чтобы провести злыдней по всей школе, – были по-прежнему широко открыты. К стене крепилась тонкая лесенка, которая казалась маленькой и ненадежной. Я взялась за ступеньку и полезла наверх.

Светящийся шарик жужжал и порхал над нашими головами, и мы лезли в пятне света, которое тонуло в сплошной мгле наверху и внизу. Я продолжала подниматься, ни о чем не думая, но когда пол скрылся в темноте, Аадхья сказала снизу:

– Высота шахты – восемнадцать метров, каждые двенадцать ступеней – это три метра. Уже недалеко.

И Лизель начала считать вслух ступеньки, одну за другой, фиксируя нас в пространстве. Когда она дошла до последней, я протянула руку не глядя, нащупала край люка и вылезла