– Если верить этой так называемой предсмертной записке, то во всем виноваты Рыцари севера. Но парень утверждает, что на самом деле за этим стоит Геката. Он написал письмо и убил Дункана. И собирался расквитаться с Малькольмом. И возможно, еще с кем-нибудь из полиции.

– Это сейчас популярная версия. – Банко стряхнул пепел с сигареты и посмотрел на часы. – Неужто ты ему за это заплатил?

– Нет, – ответил Дуфф, – пока не рассказал, что он видел Малькольма на пристани прямо перед исчезновением. И вместе с Малькольмом был ты.

Сжимающая сигарету рука Банко остановилась на полпути, а сам Банко рассмеялся:

– Я? Да ну тебя.

– Он описал и тебя, и твою машину.

– Ни меня, ни моей машины там не было. И мне трудно поверить, что ты выложил за это деньги налогоплательщиков. Так кто из вас на самом деле брешет – ты или этот торчок?

Налетел холодный порыв ветра, и Дуфф поежился.

– Парень сказал, что он видел Малькольма и мужчину постарше, которого прежде видел вместе с Макбетом. «Вольво PV». И пистолет. Разве ты сам не заплатил бы за эту информацию, Банко?

– Только в самом крайнем случае. – Банко затушил сигарету о железный забор. – Да и то навряд ли, особенно если это могло бы навредить коллеге-полицейскому.

– Конечно, ведь для тебя верность превыше всего, да?

– Полицейские должны быть преданы друг другу, иначе полиция перестанет существовать.

– Ну, и насколько ты предан полиции?

– Я простой человек, Дуфф, и не понимаю, к чему ты клонишь.

– Если для тебя действительно так важна верность, то отдай нам Малькольма. Докажи свою преданность полиции, – Дуфф махнул туда, где воздух превращался в серое месиво из дождя и тумана, – и этому городу. В какой подворотне Капитоля прячется убийца Дункана?

Банко сдул пепел и засунул недокуренную сигарету в карман плаща.

– Я ничего не знаю о Малькольме. Флинс! Извините, старший инспектор, но нам нужно успеть к ужину.

Дуфф рванулся следом за Банко, который одним махом преодолел три ступеньки и выскочил прямо под дождь.

– Отвечай, Банко! Я вижу, что тебя тяготит вина. Ты не злой человек и не ловкач, тебя ввели в заблуждение – кто-то, стоящий выше тебя по рангу. Ты поверил их логике, и тебя подставили. Его нужно схватить, Банко!

– Флинс! – заорал Банко в сторону дома, рванув дверцу машины.

– Хочешь, чтобы нас поглотил хаос и анархия, да, Банко? Наши предки строили железные дороги и школы. А мы строим публичные дома и казино.

Банко сел в машину и два раза просигналил. Дверь распахнулась, и на лестницу вышел принарядившийся Флинс с зонтиком, который попытался открыть, но безуспешно.

Банко слегка опустил стекло, чтобы окна не запотевали, и Дуфф, положив сверху на стекло ладонь, вновь заговорил:

– Слушай, Банко. Если ты сознаешься, я ничем не смогу помочь, и тебе это известно. Но я обещаю, что не дам в обиду Флинса. Он будет считаться не сыном предателя, а сыном полицейского, который пожертвовал собой ради города. Даю тебе слово.

– Эй, вы ведь старший инспектор Дуфф, да?

Дуфф выпрямился:

– Привет, Флинс. Так точно. Приятного вам ужина.

– Спасибо!

Дуфф подождал, когда Флинс усядется в машину, а Банко заведет мотор, и побрел к своей собственной машине.

– Дуфф!

Он обернулся.

Банко открыл дверцу:

– Ты все неправильно понял.

– Разве?

– Да. Встретимся около Берты в полночь.

Дуфф кивнул.

«Вольво» заревел, и отец с сыном исчезли за воротами в тумане.

Преодолев последние ступени железной лестницы, которая вела на крышу «Инвернесса», Леди открыла ее и всмотрелась в темноту. Тишину нарушал лишь шорох дождя. Словно этот город тоже скрывает что-то. Она уже собралась уходить, когда сверкнувшая молния залила светом всю крышу, и Леди заметила его. Макбет стоял у самого края и смотрел вниз, на Приветливую улицу. Раньше здесь работали шлюхи – они не только показывали товар лицом, но и отдавались прямо тут, на улице, в подъездах, машинах, на машинах или прижавшись спиной к стене. Но потом Леди настояла на том, чтобы городские власти положили этому конец. Прежде в этом здании располагалась Железнодорожная компания, и поговаривали даже, будто ее начальник приказал замуровать все окна, выходящие на эту улицу, чтобы его работники занимались своими делами, а не пялились на происходящее снаружи.

Она раскрыла зонтик и подошла к Макбету:

– Ты тут стоишь и мокнешь, любимый? А я тебя ищу. Скоро гости придут. – Она посмотрела на черные гладкие стены, крепостью выраставшие из тротуаров Приветливой улицы. На ней Леди знала каждый метр. Именно поэтому здесь и замуровали все окна. – Что ты там высматриваешь?

– Бездну, – ответил он, – страх.

– Бог с тобой, дорогой, почему так мрачно?

– А почему нет?

– Зачем нужны победы, если они не приносят нам улыбку?

– Мы всего лишь выиграли пару битв, война только началась. И уже сейчас меня пожирает страх, который непонятно откуда возник. Уж лучше стоять перед вооруженной бандой мотоциклистов, чем перед этим змеем, которого мы только ранили, но не убили.

– Прекрати, любимый. Нас никто не тронет.

– Дункан. Там, внизу, – это же он. И я ему завидую. Он мертв, я подарил ему вечный покой, а он отплатил мне кошмарами.

– Но ведь это от зелья, разве нет? От него все кошмары.

– Дорогая…

– Помнишь, что ты сказал о Коллуме? Что от дури люди сходят с ума. Тебе нужно с этим покончить, или ты потеряешь все, что мы завоевали! Ты меня слышишь? Больше ни крупицы этого ведьминого зелья!

– Но кошмары не придуманные. Сержант мне звонил. Мы заключили сделку. Или ты забыла про большое преступление, которое мы задумали на сегодня? Забыла, что мой единственный отец и лучший друг сегодня умрет?

– Не знаю, о чем ты говоришь, да и сам ты не знаешь. Когда дело сделано, нет смысла сокрушаться. А зелье не принесет тебе ни утешения, ни смелости, ему нужна другая плата – твоя душа. Так что нечего! Повяжи-ка лучше галстук, любимый. И улыбнись. – Она взяла его за руку: – Пошли, очаруем их до смерти.

Кетнес сидела в кресле с бокалом красного вина, прислушиваясь к дождю, барабанящему по чердачному окну, и к голосу Кайта по радио. Он говорил о том, что исполняющий обязанности комиссара полиции на практике имел больше власти, чем избранный согласно всем требованиям демократии бургомистр, и все благодаря тому, что Кеннет в свое время здорово намудрил с законодательством. Кетнес нравился его хриплый спокойный голос и то, что он не стесняется бравировать своей эрудицией и интеллигентностью. Но больше всего ей нравилось, что он всегда и всем шел наперекор. Сначала Кеннету, потом Тортеллу и даже Дункану, который сам много с кем боролся.