Унитаз-седалище хорошо знакомой конструкции. Нормальная предусмотрительность и уважение к нуждам больных – попробуй присесть без ноги на корточки, хотя и общий ряд без кабинок или хотя бы перегородок. Бачок из чугуна подвешен чуть не под потолком и соединён толстой трубой. К специальной ручке приделана веревочка с грузилом. Хочешь смыть – дёргаешь, и вода падает вниз с шумом и грохотом могучего водопада. Цивилизация! Кстати, цивис – это гражданин. То есть граждане создают общество. И чего не узнаешь в далёких мирах.

Но главное, там давно с окна снята решётка. С виду прикручена, а фактически держится собственным весом. И окно никогда не закрывается. Поколения страждущих сбегать в самоволку меняются, бережно передавая следующим знания о чрезвычайно полезном ходе наружу. Дверь-то под охраной, и каждого свободно не пускают, лишь по пропускам, и слуг, отмеченных в соответствующем списке. Всё же военное учреждение, и порядок превыше всего. А люди и на чужих планетах остаются людьми и норовят поступать вопреки положенному.

– Так! – сказал зловещий голос, когда Игорь перевалился с подоконника на пол. – Я знал!

«Ну надо ж, как не везёт», – подумал Игорь, глядя на восседающего с видом орла на унитазе всё того же сквалыжного врача. Противный характер ещё туда-сюда, однако вечное желание унизить и поставить на место находящегося на лечении или в подчинении вызывало откровенную злобу не только у раненых, но и медсестёр.

– Самоволка! – вскричал он с негодованием. При этом вид у него был со снятыми штанами, будто с трибуны вещает. – Я этого так не оставлю! По бабам бегать способен, а служить – нет? Занимать койку, необходимую другим…

Ну, это уже откровенное враньё. В палатах полно мест.

– …и сладко жрать, пока товарищи сражаются с варварами…

Сам-то не очень-то рвётся на передний край, сидя в тыловом госпитале. По слухам, у него патрон серьёзный и обеспечил ему тёплое местечко. А что врач паршивый, последний дурень в их отделении в курсе. Одного пятый год самостоятельно операции не допускают делать. На простейшей чуть человека не зарезал.

– Тут штрафом не отделаешься! Завтра выпишу! Не будешь сачковать.

– А взять тебя и придавить? – задумчиво произнёс Игорь, ещё не остывший от недавнего и вконец раздражённый. Если выпишет, чего терять? – Завтра найдут, и никто не узнает, за что и кто. А то и вовсе смотреть не станут. Кому ты, дрянь, нужен. Помер на унитазе от запора, и всё.

Доктор странно булькнул, выпучив глаза. Наверное, прежде с таким не сталкивался и пребывал в изумлении от наглости нижнего чина.

– Ты чё, на ветерана рот открывать вздумал? – Игоря уже несло. – Я сюда из боя попал, где вооружённых людей вот этими руками, – показал, сунув под нос откачнувшемуся в испуге врачу, – ножиком кромсал в одном строю с карателями. А ты кто такой, дерьмо верблюжье?..

Тут по идее надо бы рвануть тельняшку на груди, но он был в застёгнутой шинели, а грубое сукно просто так не разорвать. Только впечатление испортишь. Да и не требовалось. Морда у врача красная, сейчас удар хватит. И тут он отчётливо пёрднул.

– Сначала штаны застегни, – припечатал Игорь, – потом рот открывай, вонючка, – и вышел с прямой спиной, так и прошагав до палаты.

– Случилось чего? – спросил курящий у окна Николай. – Морда у тебя не как обычно. После ночного похода вечно довольный, а тут с кислой харей.

Игорь выложил всё в подробностях, коря себя за несдержанность. Завтра всё равно всем известно будет. Этот не простит унижение. Воспоминание о висящем на воротах в первый день его здесь появления невольно маячило перед глазами.

– Утрётся, – ухмыльнувшись, уверенно сказал Николай. – Если на допрос дёрнут, всё отрицай. Свидетелей нет, а он давно на всех косо смотрит. Девки, видать, не дают. Слово против слова, а главврач с удовольствием макнёт при всех в грязь. Выгнать не может, так сделает ходячим анекдотом. Вот если бы ты его пальцем тронул, могли и шум поднять. А обложил, так и не то случается. Мы, раненные, со слегка расстроенной психикой, и здесь это прощается, не то что в гарнизоне. Плюнь. Другое дело – выписка. Это сделает непременно, хотя бы для того, чтобы ты не выполнил угрозу. Ох, – сказал, тихонько смеясь, – и почему я не видел, как он обделался? И запах потерпел бы ради такого зрелища!

– И как было? – думая о своём, спросил Игорь.

С утра предсказание Николая исполнилось в точности. Идти к начальству поганый докторишка не стал, зато на обходе выложил перед главврачом полную картину выздоровления больного. Если не придуриваться, так и есть. Всё заросло в лучшем виде и совсем не беспокоит. Будь поток поступающих полноводней, давно выставили бы. А так делали всё по науке, вплоть до физиотерапии, массажа и иглотерапии. Медицина реально сильная. Не XIX век, заметно выше, как с рентгеном и переливанием крови. Про группы и резус-фактор тоже в курсе. Есть даже психотерапевты, на самом деле жрецы Асклепия, специализирующиеся на разнообразных расстройствах…

– Она такая, – впервые на его памяти Астрик не находил слов, – такая…

– Понравилось?

– Ух!

Ну, хоть не зря деньги заплатил, подумал босс, переключаясь на плакат, изображающий план госпиталя. Что в каком корпусе, как пройти. Почему в их отделении ничего подобного не висит? А где казарма? Нет. Видимо, не здесь находится. Оно и понятно, тогда видел бы прежде.

Судя по состоявшемуся на обходе разговору, унитазник с дипломом врачевателя всё ж на прощание сделал гадость. Вместо проезда до прежней части, якобы до распоряжения, некоторых отправляли в распределитель. При его упоминании любой вояка тоскливо морщился. Сидишь в казарме безвылазно, и офицеры старательно дрючат. В отличие от родной Российской армии здесь срок службы роли не играет. Ничего удивительного, что многие шли напролом, возвращаясь самостоятельно. К сожалению, Игорь не настолько заматерел и попадать в лапы военного патруля не желал. В конце концов, иммун, для механика-водителя всегда найдётся работёнка и в таком месте.

Астрик перестал смотреть в потолок и, тяжко вздохнув, протянул бумагу с будущим распорядком дня. Ему тоже недурно жилось. Если не считать последней недели с дизельной электростанцией, отдыхал на полную катушку. Утром придёт, отметится и исчезнет на весь день. Где-то он умудрялся подрабатывать, но не в больнице. В ней на чёрных работах государственные рабы. Они живут в том же здании общежития, но отдельно вход, столовая и прочее. Помогать за чаевые беспомощным людям или по их просьбе – привилегия и чужаков не допустят. Бить не станут – чревато. Зато в момент заложат занявшегося незаконным бизнесом.

Итак…

5:00 – подъём.

5:25–5:29 – завтрак. (Четыре минуты?! Ну вообще!)

5:30 – построение на поверку.

6:00–8:45 – строевая подготовка.

9:00–10:44 – изучение устава.

11:00–11:55 – лекция о предупреждении заболеваний.