— Госпожа, куда вы? Я с вами! 

Я какое-то время не могла понять, почему этот чокнутый мужик прилип ко мне как жженый сахар ко дну кастрюли — зубами не отскребешь. Но приняла к сведению. Как и то, что в его глазах теперь плескалось много чего откровенно пугающего — от слепого обожания до готовности самому броситься на нож, если я прикажу. 

Слава богу, чуть оклемавшись от боли и прочих кошмариков, мозг потихоньку начал работать, и я смогла сообразить, что же произошло.

Клятва верности. Этот придурок вместе со всеми слугами давал клятву верности серебряной крови. И чтоб мне лопнуть, если его не той самой клятвой приложило. Здесь магический мир, о чем я постоянно забываю, к своему стыду. 

Теоретически бугаина злостный вообще должен был помереть оттого, что посмел на меня покуситься. Но… если подумать и вспомнить, я этого не хотела. Что толку, если бы он просто окочурился рядом со мной? Я хотела, чтобы он прекратил плеваться кровью и вынул из меня нож, и вообще! Чтобы все это прекратилось.

Ну, чего хотела, то и получила. Плюс зомбированного бугая в придачу. Все бы ничего, но кто знает, как надолго хватит этого зомбирования? 

Ладно, разберемся. 

Темнота в конюшне оказалась весьма относительной. Разглядеть проходы, стойла с лошадьми и стены — можно. Труднее решить, куда двигаться раньше. Вещи свои я оставила в комнате на пятом этаже и не уверена, что сейчас одолею лестницу. А забрать их хочется, потому что серебро тратить сразу на выходе из замка не дело. 

— Эй ты… тебя как зовут? — обратилась я к ушибленному клятвой в мозг здоровяку.

— Крон, госпожа, — пробасил мужик, преданно заглядывая мне в лицо.

— Крон, можешь мне помочь? Знаешь, где моя комната? Отлично. Ты должен очень тихо подняться туда и забрать мешок с вещами из-под моей кровати. Не перепутаешь, она слева от двери. Только очень-очень тихо, чтобы тебя ни одна живая душа не видела и не слышала. Если там сейчас спит… второй жилец, изо всех сил попытайся его не разбудить.

— Сделаю, госпожа, — с готовностью кивнул бугаина.

— Отлично, топай. Принесешь все сюда. 

Крон поклонился и исчез в черном проеме двери, ведущей во двор. Я выдохнула. Ну… посмотрим. Принесет — хорошо, не принесет… буду знать, что рассчитывать не на что. 

А пока мне нужно подумать и немного осмотреться. В том смысле, что в этой части конюшни я никогда не была, надо бы предусмотреть пути отхода, если вдруг что.

Чем я и занялась, тихонько двигаясь вдоль стеночки, на резвый бег меня еще точно не хватило бы. Та дверь, в которой исчез Крон, осталась за спиной, я уже миновала три или четыре стойла, в которых мирно хрупали сеном лошади, когда заметила в конце длинного коридора тусклый свет, словно где-то там горела одинокая маленькая свеча.

Я остановилась и какое-то время думала, что нужно повернуть назад. Мало ли кто там коротает ночь, встречи мне сейчас не нужны. Но в то же время меня охватило странное чувство, что я обязательно должна дойти туда и посмотреть. Обязательно!

Бороться с этим ощущением у меня не хватило сил. Я постояла еще пару минут и со вздохом медленно поплелась на свет.

Как оказалось, свеча горела в небольшом закутке между последним в ряду стойлом и каменной кладкой внешней стены. Она стояла прямо на каменном чистом полу между двумя узкими лежанками, на которых спали…

Ну, если подумать, ничего удивительного в этом нет. Наверное, парням так всыпали, что уйти своими ногами из конюшни они не могли, тем более на пятый этаж в нашу общую с Лиу комнату или даже на второй в комнату, где жил Силье. Не знаю, правда, почему дядька Жуй не забрал их к себе, возможно из педагогических соображений. Так или иначе, мой первый миньон и его близнец лежали передо мной.

Я какое-то время стояла в темноте, не решаясь ступить в неровный круг света. Смотрела и слушала. Парни спали беспокойно, стонали сквозь сон и вздрагивали. Кажется, оба были голые, просто накрытые довольно большими и теплыми одеялами. Из-под которых торчало еще нечто белое. Я после секундного раздумья опознала в странном куске ткани лечебные примочки матушки Барбры. Ага, понятно, помощь им оказали.

Надо было развернуться и уйти, но я не смогла. Очень тихо ступая, я подошла к той лежанке, на которой спал Лиу — даже не задумалась в тот момент, откуда я знала, что это именно он, а не его близнец, — и опустилась на пол у изголовья. 

Лиу спал, положив голову на скрещенные руки и повернув лицо к проходу между лежанками. Поэтому сейчас я могла видеть и высохшие грязными полосами на щеках дорожки слез, и прокушенную, припухшую нижнюю губу и нахмуренные в болезненной гримасе даже сейчас брови. 

Никаких мыслей про «сам дурак виноват» у меня в голове не осталось. Все смыла странная нежность с привкусом горечи. Мне было больно оттого, что я, по сути, втянула парня в неприятности. И грустно оттого, что ухожу вот так, ничего не объяснив, даже не попрощавшись. 

Рука сама потянулась и легонько погладила спутанные белобрысые лохмы. Коснулась невзначай щеки — и я нахмурилась, ощутив, что она заметно горячее, чем должна быть. Еще бы, после такой порки температура — дело обычное, я об этом когда-то читала в детской книге про угнетателей американского юга. 

Обидно, что я уже почти не чувствую даже рану от ножа, а мальчишки мучаются. И будут мучиться еще долго, судя по всему. Раймон так и сказал: выпороть, чтобы месяц сесть не могли. 

Наверное, слишком мало в них с братом серебряной крови. Регенерация не работает. А жаль… я бы поделилась, чтобы хоть как-то отплатить за… не знаю, за короткую, но, кажется, настоящую дружбу, за его непонятные чувства ко мне, над которыми он не властен. Да просто так поделилась бы, без всяких расплат.

Не знаю, что на меня нашло, пока я обо всем этом думала, но дальше все было как во сне. Мои пересохшие после длительной жажды губы и так покрылись мелкими болезненными трещинками, чуть нажать зубами — и сразу чувствуется соленый металлический привкус. Пальцы сами собрали алые капельки и размазали их по губам спящего мальчишки. Он тихо выдохнул и облизнулся, а потом застонал, но не проснулся.

А я наклонилась ближе и легко-легко, едва касаясь, поцеловала его в переносицу. И мысленно пожелала: выздоравливай, мой первый миньон. А потом забудь обо мне и постарайся просто быть счастливым. 

По-хорошему надо было бы и второму близнецу помочь, ему-то вообще почти ни за что прилетело. А еще умнее бы — встать и уйти, да побыстрее. Почему я медлю? Понятия не имею.

Выдох, два… сейчас встану и бесшумно пройду три шага до соседнего стойла, исчезну в темноте, будто меня никогда и не было. Вот сейчас. Я уже почти.

— Юль? 

У меня ноги примерзли к полу. Вот идиотка! Разбудила!

И что делать? Просто сбежать? До границы неровного света остался всего шаг, чуть качнуться вперед — и даже моя тень растает в темноте, словно ее и не было. Мало ли что привиделось мальчишке в жару? Да он и сам к утру, скорее всего, не вспомнит.