— Знаешь что, милая, может быть, навестить Мевис? Я думаю, тебе надо побыть с кем-то сегодня ночью.

Лоррейн кивнула. Она достала бумажный носовой платок из сумки и промокнула глаза. Потом сказала таким голосом, словно ей было сто лет:

— Да, Гарри, я думаю, ты прав.

Она встала, собрала все в сумку и направилась к двери. Гарри шел следом.

Когда они подошли к машине, Гарри открыл дверь и помог ей сесть.

— Я позвоню в больницу узнать, не сможет ли наша Дженни придумать что-нибудь сегодня вечером.

Лоррейн, все еще в плену своих мыслей, выглядела бледной и сильно взволнованной. Но все же ей удалось слабо улыбнуться, прежде чем она надавила на педаль газа и уехала. Гарри страдал от охватившего его чувства беспомощности и просто смотрел, как она удалялась от него.

Гарри должен был позвонить Дженни, но сначала он набрал номер Мевис и ввел ее в курс дел, попросив не выдавать его. Никогда в жизни он еще не слышал, чтобы она так сквернословила.

Спустя час Гарри вошел в дом Мевис. Лоррейн спала на диване, мать сидела рядом.

— Как она? — прошептал он.

Прежде чем Мевис успела ответить, Лоррейн открыла глаза.

— Привет, милая, — сказал Гарри, — чувствуешь себя лучше?

Лоррейн хмуро улыбнулась ему и сказала:

— Немного.

Мевис, однако, выглядела как фурия.

— Дженни говорит, что сможет сделать тебе анализ крови, если мы приедем незамедлительно. Единственная проблема в том, что ответ будет готов в лучшем случае через неделю или десять дней.

— Как долго! — гневно сказала Мевис.

— Мев, на самом деле это очень даже быстро. Обычно на такое обследование уходит три недели.

— М-да, это заслуживает того. Представляю, каково тем, кому приходится ждать ответа, да еще в сегодняшнем мире.

Гарри лишь пожал плечами:

— Если хочешь, я отвезу тебя в больницу.

— Спасибо. Гарри. Мам, я помоюсь и соберусь.

— Хорошо, милая. Думаю, не стоит беспокоиться. Какбишьего выглядит слишком хорошо, чтобы с ним было что-то не в порядке.

Они смотрели, как Лоррейн прошла через кухню в ванную. Потом Мевис повернулась к Гарри:

— Клянусь Богом, если с моей девочкой что-то не так, убью мерзавца.

— Я тоже.

— Зачем он это сделал, Гарри? Зачем женился на ней? Если он знал про себя все… Ты ведь знаешь, — Мевис продолжила быстрее, чем Гарри успел ответить, — я всегда недолюбливала его. С первого взгляда. Я никогда не доверяла мужчинам со сросшимися бровями. Мне еще мать так говорила. И она была на этот раз права.

— С ней все будет в порядке, Мевис. Она сильная девочка. Ты увидишь, она со всем справится.

— Да, но что, если она заражена? Ее жизнь разрушена, ее карьера пойдет псу под хвост из-за этого.

Лоррейн спустилась вниз. Она накрасилась и причесалась.

— Уже лучше, милая, ты выглядишь просто потрясающе. — Мевис любящим взглядом смотрела на нее. Потом все трое вышли из дома и сели в машину Гарри.

Лоррейн согласилась на анализ крови, потому что это было единственным разумным решением. Но все же ее мысли были в беспорядке. Счастье, что у Гарри получилось организовать все так быстро. Он сказал, что надо будет ждать максимум десять дней.

Она хотела рассказать все сразу у себя в участке, но в конце концов согласилась с Мевис. Дела, которые она вела, слишком важны, чтобы передавать их кому-либо. Жизни четырех девочек зависели от ее профессионализма. К тому же она не смогла бы все рассказать и выдерживать то отвращение, с которым многие стали бы смотреть на нее. Просто надо быть осторожной.

Не касаться никого. Это перво-наперво. Хотя так это и не передается, она будет чувствовать свою вину.

Лоррейн всхлипнула, глядя в лобовое стекло прямо перед собой. И молилась, чтобы ее мать была права, когда говорила, что Джон выглядел слишком хорошо для того, чтобы иметь какое-нибудь заболевание. Ну, сейчас это ведь не только заболевание гомосексуалистов, это то, чего должны бояться все люди в мире.

Ей надо будет жить надеждой, что Джон чист, это было единственным условием продолжения ее существования.

Быть уверенной в том, что с ней все в порядке. Что этот анализ крови лишь для успокоения.

Она вновь и вновь повторяла про себя молитву, когда они ехали к больнице.

Когда они наконец подъехали к центральному входу, Лоррейн почти поверила себе.

Джейсон Смит снова прошелся тряпкой по стойке, думая о том, что за все тридцать лет существования бара она ни разу еще не была так начищена. Джейсон нервничал. Миссис Арчер окончательно и бесповоротно вышла на тропу войны. И если она не сможет снять скальп, который ей нужен, она всегда может отыграться на нем.

Сейчас эта ведьма бесновалась в своей комнате и крушила все, что попадется под руку, сопровождая каждый удар злобными выкриками. Услышав очередной вопль, Джейсон съежился и принялся снова начищать стойку.

— Черт побери этого недоумка Стиви, — пробормотал он, орудуя тряпкой как сумасшедший, — надеюсь, у него отсохнут уши!

— Чьи это уши должны отсохнуть? — спросил Стиви у него за спиной.

Джейсон подпрыгнул:

— Твои, придурок. И не смей больше так ко мне подкрадываться, не то полетишь вверх тормашками.

— Да ладно, хватит беситься.

Джейсон замахнулся кулаком, но Стиви лишь ухмыльнулся и ловко увернулся от удара. Джейсон со злостью процедил сквозь зубы:

— Открывай двери, идиот, пока я не вышиб тебе мозги. Нам уже давно пора начать работать, а она и так сегодня с утра не в духе.

— С чего это она?

— По твоей милости, недоумок. Ей стало известно, что ты наглотался этой дряни, вместо того чтобы продавать ее.

Стиви, все еще находившийся под кайфом, на какое-то мгновение задумался, затем пожал плечами и насыпал тонкую линию белого порошка на барную стойку. Скрутив пятифунтовую купюру в трубочку, он вдохнул порошок через нос.

— Вот же свинья! Я только что надраил стойку до блеска. — Джейсон снова взялся за тряпку. — Дурья башка!

Стиви тряхнул головой и втянул носом воздух:

— Точно, воняет моющим средством.

— Странно, что ты вообще что-то чувствуешь, когда твои ноздри набиты этой дрянью. А что с тобой будет, когда она перестанет действовать? Тухлые мозги, вот ты кто! Никакой от тебя пользы, иди открой наконец эту чертову дверь! — и он подтолкнул его к выходу.

— Есть, капитан! — Стиви не успел дойти до двери, как с другой стороны послышался громкий стук. — Да иду я, иду, черт бы вас всех побрал!