Они неслись как угорелые. Спотыкались, подлетали, бежали дальше, ускорялись. Вот он, реальный шанс перейти дорогу беглецам, отрезать их от бухты, все закончить в поселке.

Впереди громоздился завал. Бойцам пришлось выбираться из оврага. Ну и досада!

Впрочем, не все так плохо. Прошло только шесть минут.

Павел выполз первым, лихорадочно осмотрелся. На краю оврага валялись камни, дальше был пустырь. Слева чернота. Там дорога терялась в сложной местности. Справа разрушенное жилое здание, за ним такое же, с частично обвалившейся крышей. Поваленные заборы, деревья. В стенах домов зияли проломы.

Освещение слабое. Но трудно будет не попасть в мишени, которые еще не показались на виду. Немцы были где-то рядом, на подходе. Интуиция подсказывала Павлу, что проскочить они не могли.

За его спиной кряхтели товарищи, выползали из оврага.

— Филимонов, Авдеев, занять позиции у разрушенных зданий! — шипел Павел. — Зажмем их с двух сторон. Стрелять только по вспышкам. Доктор Мендель нужен живым. Убивать разрешаю в крайнем случае. Желательно ранить.

— Вот сука! Будем еще церемонии разводить с этой тварью! — в сердцах выплюнул Еремеев, подтаскивая к себе автомат. — Он народ тысячами в гроб вгонял, мы из-за него столько отличных парней потеряли. На хрена он нужен живым? Ладно, командир, не косись. Это я так, крик души.

Филимонов с Авдеевым приказ не оспаривали. Они кинулись к строениям, бесшумно заняли позиции вблизи дороги.

Только солдаты спрятали головы и прекратили возиться, как поперла из скал нечисть. Дыхание у Павла перехватило, он мгновенно взмок. Сам не верил, что такое может случиться. Но факт оставался фактом. Вся компания оказалась как на ладони. Дистанция метров семьдесят. Все смазано, нечетко, но кто еще это может быть?

Они торопились. Впереди и сзади шли автоматчики. Длинные полы балахонов бились по ногам. Павел пересчитывал их, сбивался.

— Десять их, командир, — прошептал ему на ухо Еремеев. — Постараться придется, но мы управимся, зуб даю.

— Почему, кстати, десять? Хотя нет, все правильно. Колонтович догнал Менделя. Спешат, знают, что мы идем за ними.

Немцы действительно шагали быстро, хотя вымотались до крайности. Даже у выносливых солдат СС заплетались ноги.

Среди них шла женщина в длинном брезентовом плаще. Она часто озиралась, замирала на несколько мгновений.

В середине колонны грузно переваливался сутулый мужчина. Солдат поддерживал его под локоть. Он тяжело переставлял ноги. Накидка, затянутая на шее, сбилась. Вскрылась характерная пустота в том месте, где должна была бы находиться левая рука.

«Моя работа», — не без удовлетворения подумал Никольский.

Он тер глаза, их яростно щипала испарина, фигуры немцев троились. Капитан никак не мог пристроить автомат. Магазин соскакивал с камня, прицел сбивался.

— Командир, не тяни резину, уйдут же! — ныл, припав к прицелу, Еремеев.

— Никуда не уйдут. У них впереди Филимонов с Авдеевым.

Никольский упер приклад в плечо и открыл огонь по эсэсовцам, замыкающим колонну. О тех, которые в авангарде, другие позаботятся. Отчаянный треск расколол пространство. В бой сразу вступили остальные. Дождались!

Двое суток не было дождя. Дорожная пыль столбом взвилась в воздух. Павел точно видел, что уложил двоих солдат, идущих в хвосте колонны, а потом серое марево закрыло обзор. Вот этого он никак не ожидал!

Немцы залегли. На обочинах дороги хватало камней. Их расстреливали с двух направлений, но они умудрялись отвечать. Вспышки выстрелов прорывались сквозь завесу пыли. Раздавались гортанные выкрики.

«А ведь они не паникуют. Для них это штатная ситуация! По крайней мере для солдат», — с досадой отметил Павел.

Что там с Менделем, с Ильзой Краузе, он не видел.

Автомат замолчал. Он хлопнул по подсумку — пусто. Вот так номер! Ледяная удавка сжала горло. Капитан точно помнил, что у него был запасной магазин. Потерял, когда прыгал со скалы на скалу?

Оставался пистолет, тоже в принципе оружие. Он выхватил «ТТ» из кобуры, оттянул затвор, стал стрелять, но окончательно потерял из вида мишени. Никольский перевернулся на спину, вставил запасную обойму.

В этот момент фашисты начали бросать гранаты. Их невозмутимости стоило позавидовать. Они несли потери и все же умудрялись эффективно воевать.

Одна граната взорвалась довольно близко. Офицеры успели пригнуться. Но ударная волна саданула по макушкам, скинула их обратно в овраг. Они покатились вниз.

Павел не выпустил пистолета, а вот Еремеев уронил трофейный «МП-40». Тот падал вниз, прыгал по камням.

Павлу удалось остановиться на краю обрыва. Помогли широко разведенные ноги. Он схватил за ворот Виталия, пролетающего мимо.

— Стоять, куда собрался?! Ты жив, Еремеев?

— Да ладно, командир, спроси что-нибудь попроще, — прохрипел Виталий, карабкаясь обратно.

Пока они бултыхались в овраге, немцы пошли на отчаянный прорыв. Они воспользовались тем, что фланговый огонь прекратился, и забросали гранатами красноармейцев, засевших у крайних домов.

Пока Павел вставал на ноги и выбивал предательский звон из ушей, несколько человек уже устремились в поселок. Опять затрещали автоматы.

Оперативники побежали за ними. Никольский вырвался вперед. Еремеев что-то заметил, провел подножку, и Павел загремел оземь с раскинутыми руками, ударился так, что весь мир куда-то кубарем покатился.

Граната упала рядом. Виталий накрыл командира собой. Их каким-то чудом не зацепил ни один осколок. Павел рычал, стряхивал с себя подчиненного, кашлял в дыму. Живой, а толку? Голова трещала, в ней гудели колокола, бил тревожный набат.

Немцы ушли. Побоище не задалось. Никольский, совершенно потерянный, бродил по полю брани, спотыкался о тела. Выл волчонком Еремеев, вытаскивал кого-то из-под рухнувшего забора.

Филимонов еще подрагивал, смотрел жалобно. Осколок гранаты порвал фуфайку, выдрал кишечник. Он умер на глазах оперативников, так и не удосужившись что-то сказать.

Та же участь постигла Авдеева. Осколок снес полчерепа, боец плавал в луже собственной крови.

Капитан сидел на коленях, оглушенный, раздавленный. Голова не работала. Группа лейтенанта Терехова погибла вся, ни один солдат не дожил даже до рассвета. От усталости и потрясения опускались руки, тело не слушалось. Вздумай эсэсовцы задержаться где-то рядом, они перестреляли бы оперативников, как глупых фазанов. Но немцы ушли, спешили.

Павел переходил от одного тела к другому, всматривался в лица. Противник потерял пять солдат и Колонтовича. Офицер абвера, который блестяще обвел вокруг носа бывалых оперативников, все же встретил свою пулю. Она вошла в ухо. Колонтович валялся, откинув голову. В глазах его застыла злость.