— Вот мы и встретились, — произнес генералМашков, — я много о вас слышал, пан Дзевоньский.

— Вы не представились, — уставшим голосом заметилтот.

— Я генерал Машков — руководитель специальной группы,созданной для вашего разоблачения и захвата. А это наш эксперт, господинДронго.

— Дронго, — взглянул на него Дзевоньский. В глазахблеснуло некое подобие интереса. — Так вот почему мы проиграли. Вы были наих стороне.

Дронго промолчал. Ему не хотелось говорить, что Уорд Хеккетостался жив даже после двух покушений.

— Какой наркотик вы вводили Абрамову? —поинтересовался Машков. — Учтите, что мы все равно установим точный составвашего лекарства. У нас есть ваши ампулы.

— Вот сами и проверяйте, — пожал плечамиДзевоньский. У него осунулось лицо. Провал явно плохо на него подействовал. Заэто утро он сильно постарел.

— Проверим. Вы понимаете, что вам грозит?

— Ничего не грозит. Мы не успели ничего сделать, развечто похитили вашего журналиста и устроили ему неплохую рекламную кампанию. Затакие действия я получу несколько лет. Или меня выдадут моей стране, где менятоже ждет тюрьма.

— На фирме у Карла Гельвана исчезла одна сотрудница.Это тоже ваша работа?

— Не представляю, о чем вы говорите.

— Вы наняли генерала Гейтлера, чтобы провеститеррористический акт в отношении главы нашего государства. Надеюсь, этот фактвы не станете отрицать? И учтите, Дзевоньский, у нас есть возможность получитьабсолютно точные сведения именно от вас. Вы меня понимаете?

— Знаю, — спокойно ответил тот, — сейчастакая фармакология, что ничего скрыть нельзя. Это раньше инквизиция глупоприменяла разные «испанские сапоги» или жгла людей огнем. Сейчас вы легкоотключаете сознание и добиваетесь всех нужных ответов. Я не сомневаюсь, что вытак и сделаете. Только перед тем как вы окончательно превратите меня в дебила,я хочу вам сообщить, что генерал Гельмут Гейтлер, о котором вы упомянули, насамом деле исчез. И боюсь, вам его не найти. Тем более что даже я не знаю, гдеон в данный момент и что конкретно замышляет.

— Мы и это проверим, — нахмурился Машков.

— Конечно, проверите. Только ничего у вас не выйдет. Ядействительно не имею понятия, где он и что собирается делать. Можете допроситьменя, хоть поменяв мне всю кровь на ваши лекарства. Большего эффекта от этогоне будет. Гейтлер слишком хорошо знает все ваши методы, чтобы хоть кому-нибудь,даже мне, намекнуть о своих планах. Резервный вариант — это его детище, окотором неизвестно никому, кроме него самого.

Машков глянул на Дронго. Оба понимали, что сидевший передними Дзевоньский говорит правду.

— Вы планировали покушение? — спросилМашков. — Все последние месяцы ваша группа была занята подготовкойтеррористического акта. Основной версией?

— Да. Генерал Гейтлер придумал абсолютно идеальноепокушение. В нашу задачу входило похищение популярного журналиста. Затем мыразворачивали кампанию по его рекламе, отмечали все лучшие качества еголичности и профессиональные достижения. В средствах массовой информацииначалась настоящая истерия, которую мы искусно подогревали. Тем более чтосделать это было несложно. В таких случаях журналисты сами проявляют завиднуюсолидарность. И стараются написать и опубликовать о своем коллеге как можнобольше всего положительного. Такой самонарастающий вал. И наконец, мы осторожноотметили, что в подобных ситуациях на Западе поисками журналистов, оказавшихсяв заложниках, или по крайней мере встречей их после освобождения всегдазанимаются исключительно главы государств. Мы были готовы освободить ПавлаАбрамова на наших условиях и поэтому провели такую кампанию…

— Нам это известно, — перебил его Машков.

— У нас было все готово. Третьего марта мы собиралисьполучить оставшиеся деньги и выдать вам Абрамова. Где-нибудь в Ростове или воВладикавказе. Может, в Назрани, если бы удалось туда проехать.

— Дальше, — потребовал Машков.

— А дальше все шло бы по плану генерала Гейтлера. Спомощью приглашенного хирурга мы собирались имплантировать в конечностижурналиста, а именно — в его ноги, по двести граммов пластида, который долженбыл взорваться только при подаче условного импульсного сигнала. Гейтлерпроводил испытания и рассчитывал все на компьютере. Человеку, который стоял быв тот момент рядом с прооперированным журналистом, гарантированно оторвало быноги, и он получил бы ранения, не совместимые с жизнью. Если бы президентприехал лично встречать освобожденного из заложников журналиста, то был быобречен.

Машков мрачно взглянул на Дронго.

— Поэтому вы заранее приготовили четыреста граммовпластида?

— Да. Абрамову ежедневно давали психотропные средства,и он был немного не в себе. После вынужденного более чем месячного заточения онвсе равно передвигался бы с трудом. Никому и в голову не пришло бы проверятьего ноги.

— А почему вы были уверены, что встречатьосвобожденного журналиста приедет сам президент? — поинтересовался Машков.

— Такова традиция во всех странах. В Италии, Франции,Румынии. Никто не станет проверять несчастного журналиста в такой момент. Темболее — на наличие в его ногах пластида. В лучшем случае сотрудники спецслужбобыщут его одежду. Или поменяют старую одежду на новую. Расчет строился наобычной психологии. Кто будет подозревать несчастного заложника, котороготолько что освободили? Он истощен, почти ничего не помнит, плохо говорит, струдом передвигается. Но зато уже обрел ореол героя и мученика благодаря нашимусилиям. Все эти факторы в его пользу. А в момент встречи в аэропорту, когдатам было бы полно журналистов, кто-то из наших людей просто подал бы импульсныйсигнал.

В решающий момент живая бомба сработала бы. У человека,находящегося рядом, не было бы никаких шансов. План абсолютно гениальный.Следовало только провести нормальную рекламную кампанию в пользу этогожурналиста. И можно было считать, что террористический акт в принципе готов. Мыуточнили психотип президента, его психическую стабильность, его готовность ксамопожертвованию. Основным атрибутом власти являются представительские функцииглавы государства. Он обязан появляться в такие сложные моменты передобъективами телекамер. Это одна из самых важных составляющих президентскойвласти. Работа на популизм, на электорат. И чисто человеческое сочувствиеизмученному долгим пленом журналисту. Мы придумали лучшее преступление, какоетолько возможно. Просчитали все нюансы, все возможные факторы. И нам казалось,что успех почти гарантирован. Но мы не учли одного небольшого момента —возможности появления вашего эксперта, который наверняка сумел прочитать нашисообщения не так, как их читали все остальные. Нам казалось, что вы недопустите к этому расследованию посторонних лиц. Мы были в этом убеждены. Ксожалению, вы нас переиграли. Примите мои поздравления, генерал. —Дзевоньский невесело усмехнулся и вздохнул.