Грэнди с сомнением покивал.

– Может быть. Но, сдается мне, последние будут самыми трудными. Уйдет два, если не три дня. Морскую-то воду пить нельзя. Добраться до моря – это только начало. – От дверей он добавил, словно решил расплатиться за воду хотя бы добрым советом: – Доктор, скоро будет совсем худо. Уезжайте, пока еще можно.

Рэнсом улыбнулся.

– Я уже собираюсь. Займите для меня местечко на пляже.

Он проводил Грэнди взглядом. Тот завернул канистру в пиджак и, стреляя глазами по сторонам, проворно скрылся за машинами.

Устав от пустоты дома, Рэнсом решил подождать Джудит на дорожке снаружи. В воздухе медленно кружили хлопья пепла от непотушенных костров, поэтому он забрался в машину и стал протирать сиденья и панель. Включил радио, послушал сообщения о засухе по нескольким еще действующим каналам.

Затянувшаяся уже на пять месяцев сушь, охватившая весь мир, стала кульминацией долгих засушливых сезонов, выпадавших по земному шару за последнее десятилетие. Десять лет назад случились перебои с продовольствием, когда несколько важных сельскохозяйственных областей так и не дождались необходимых им сезонных дождей. В пыльную пустыню один за другим превращались такие отдаленные друг от друга районы, как Саскачеван и долина Луары, Казахстан и чайные плантации Мадраса. Следующие месяцы принесли не более нескольких дюймов осадков, и через два года сельское хозяйство этих мест погибло безвозвратно. Их население навсегда перебралось в другие места.

На карте мира появлялось все больше пустынь, все труднее становилось снабжать людей продовольствием, и тогда возникли первые попытки глобального управления погодой. Исследования, проведенные комиссией ООН, показали, что уровень рек и водоемов падает всюду. Два с половиной миллиона квадратных миль, орошаемых Амазонкой, уменьшились вдвое. Многие притоки реки полностью пересохли, съемки с воздуха показали высохшие, окаменевшие участки прежних дождевых лесов. В Нижнем Египте, в Картуме, уровень Белого Нила опустился на двадцать футов в сравнении с показаниями двадцатилетней давности, и слив бетонной плотины Ассуан оскудел.

По всему миру пытались конденсировать дождевые облака, но уровень осадков непрерывно падал. Такие попытки наконец прекратились, когда стало очевидно, что они не дают не только дождей, но и туч. Тогда внимание переключилось на последний источник дождя – на океан, с поверхности которого испарялась влага. И не понадобилось долгих поисков, чтобы обнаружить причину засухи.

Прибрежные воды на расстоянии около тысячи миль от побережья покрывала тонкая, но стойкая мономолекулярная пленка, образованная длинными цепочками насыщенных полимеров, которые генерировались из отходов на морском дне. Уже пятьдесят лет в океан сбрасывали промышленные отходы, и теперь прочная, не пропускающая кислорода мембрана препятствовала водо-воздушному обмену, не давая воде испаряться. Структуру полимеров установили быстро, но средства их удалить не нашли. Насыщенные связи, образующиеся в том чане с органикой, которым стало море, были абсолютно инертны и разрывались только при механическом перемешивании воды. Вдоль тихоокеанского и атлантического побережья Америки, вдоль берегов Западной Европы двинулись флотилии кораблей и траулеров, снабженных вращающимися лопастями, но и они не дали долговременного эффекта. Ненадолго помогало и полное удаление поверхностного слоя – пленка быстро восстанавливалась, расползаясь с соседних участков и подпитываясь из запасов на глубине.

Механизм образования этих полимеров был темен, однако миллионы тонн высокоактивных промышленных отходов – нежелательных фракций нефти, загрязненных катализаторами и растворителями – продолжали сливаться в море, где они смешивались с отходами атомных электростанций и канализации. Океан выделял из этого варева кожуру не толще нескольких атомов, но достаточно крепкую, чтобы погубить породившую его сушу.

Эта месть океана всегда потрясала Рэнсома своей простой и мрачной справедливостью. Пленки из цетилового спирта давно использовались для предотвращения испарения с поверхности водохранилищ, а природа просто усилила этот принцип, немного, почти неуловимо сдвинув равновесие между стихиями. Словно жестокая издевка над человечеством, громады кучевых облаков, полных прохладного дождя, по-прежнему вставали над центральными областями океана и медлительно плыли к обожженным берегам, но неизменно сбрасывали свою драгоценную ношу в пересушенный воздух над прибрежными водами, и никогда – над измученной землей.

Полицейская машина остановилась в пятидесяти ярдах от дома. Выдержав паузу – дань скорее привычке, чем приличиям – из нее вышла Джудит Рэнсом. Наклонилась к окну, что-то сказала водителю, капитану Гендри, сверила с ним часы и заспешила по дорожке. Рэнсома, сидевшего в запыленной машине, она не заметила и прошла мимо, в дом.

Рэнсом дал ей время подняться наверх, а сам вышел из своей машины и подошел к Гендри. Капитан полиции ему всегда нравился, а в последние два года Рэнсом видел в нем самую устойчивую из трех сторон их треугольника, на которой он, по-видимому, и держался. Оставалось посмотреть, долго ли продержатся они с Джудит вдвоем на негостеприимном берегу.

Когда Рэнсом подошел, Гендри оторвался от изучения карты. Выглядел он озабоченным, но приветливо помахал рукой.

– Ты еще здесь, Чарльз? Не думал на несколько дней выбраться к морю?

– Я плавать не умею. – Рэнсом кивнул на походное снаряжение, сложенное на заднем сиденье. – Впечатляет. Эта сторона характера Джудит мне пока незнакома.

– Мне тоже – пока. Может, я просто размечтался. Ты меня благословляешь?

– Конечно. И Джудит тоже, ты же знаешь.

Гендри поднял глаза.

– Тебя это словно вовсе не касается, Чарльз. Ты что думаешь – дожидаться здесь, пока наши места не превратятся в пустыню?

Рэнсом смахнул пыль, собравшуюся за креплением дворников.

– По-моему, здесь уже пустыня. Может, я по натуре пустынник. Подожду несколько дней, проверю.

Он еще немного поговорил с Гендри, распрощался и зашел в дом. Джудит он застал на кухне перед холодильником. В коробке на столе уже собралась пирамидка консервных банок.

– Чарльз. – Она выпрямилась, отбросила с угловатого лица светлые пряди. – Ну и борода!.. я думала, ты на реке.

– Был, – кивнул Рэнсом. – Вернулся посмотреть, не нужен ли я нам. Похоже, опоздал.

Джудит бесстрастно взглянула на него, буднично ответила:

– Да, поздновато.

Она снова склонилась к холодильнику, ухоженными ноготками поковыряла жирный салат. Рэнсом не в первый раз задумался, каково ей будет выживать на побережье, и ощутил приступ острой благодарности к Гендри.

– Я поделила вещи, – сказала Джудит. – Большую часть оставила тебе. И всю воду.

Рэнсом посмотрел, как она заклеивает коробку, как ищет в шкафу бечевку, подметая пол хвостом летнего полотняного плаща. В ее отъезде, как и в его уходе из дома, не было ничего личного. Их отношения уже стали исключительно функциональными, вроде отношений двух рабочих, которые пришли в дом устанавливать новый бытовой прибор и обнаружили, что напряжение в сети для него не подходит.