– Под вашу ответственность, полковник, – сказал он. – И готовьтесь к приёму и размещению контингента. Рельсы вот-вот восстановят.

Он повернулся уже уходить. Однако Олег не намерен был отступать:

– Что случилось с жителями города, ответьте, пожалуйста!

«Серый» обернулся, несколько секунд молча смотрел на Олега и сказал:

– Закрытая информация.

После этого он развернулся и легко сбежал вниз, затерявшись в тенях тёмного вокзала, а Олега начала колотить нервная дрожь. «Странно, – подумал он. – Не такой он вроде и страшный, но как будто с коброй в гляделки играл…» Вслед за загадочным гостем деревянным шагом отправился было полковник, но на верхней ступеньке неожиданно встал, повернулся к Олегу и злобно прошипел:

– Охренел, батюшка? Забыл страх Божий? Так напомним, мля… – и быстро пошёл по лестнице вниз, растворяясь в сумерках нижних этажей.

Профессор стоял, вытирая платком вспотевший лоб:

– Кто это был? – спросил у него Олег.

– Я бы сказал: «Князь мира сего» – в понятных вам терминах, – ответил учёный. – И не надо больше об этом, пожалуйста. Вы очень рисковали.

– Ладно, а что такое «эс-пэ-эл» вы можете сказать?

– Случайно Перемещённое Лицо. В отличие от неслучайно перемещённых – то есть нас. Статистическая ошибка, флюктуация неизвестных пока факторов. По нашим сведениям, таких немного, и мы не знаем, почему именно они. То есть вы. Ну вы поняли…

– И что с нами положено делать? – поинтересовался Олег.

– Ничего. Неважно, – резко ответил профессор.

Олег пожал плечами и отошёл к окну, решив не настаивать на продолжении. Эмоциональное состояние профессора и без того явно оставляло желать лучшего. За окном вокруг арки портала разворачивалась какая-то суета, причем действующих лиц явно прибавилось – похоже, жутковатый «серый» был только первым гостем. К счастью, в остальных не было ровно ничего инфернального – какие-то военные, совершающие не очень понятные, но явно осмысленные технические действия. Олег решил пойти и посмотреть поближе – сидеть в сумерках неосвещённого вокзала и любоваться на совершенно деморализованного профессора ему надоело. «Заодно выясню, насколько я ограничен в перемещёниях, – подумал он. – Ведь я как бы пленный? Или уже нет?»

Как ни странно, выйти через небольшую железную дверь служебного входа ему никто не препятствовал – возле неё просто никого не было. Олег решительно спрыгнул с платформы и направился к порталу, перешагивая через пути и перелезая через платформы пригородных электричек. Возле арки бывшего перехода возились военные с крылатым колесом желдорвойск на петлицах. Вид у них был донельзя занятой и усталый, но появление Олега не прошло незамеченным – более того, на него уставились с очевидным интересом, прекратив работать. Олег вдруг сообразил, что в драном, грязном и много пережившем подряснике вид у него совершенно сюрреалистический, но сделал вид, что так и надо. Военные между тем продолжили свои труды, сопрягая, как понял священник, обрезанные порталом рельсовые пути. Вскоре из того странного ничего, которое располагалось в раме портала, высунулась ферма стрелы рельсоукладчика, а за ней и сам агрегат, на платформе которого сидели такие же усталые и озабоченные военные железнодорожники. Вид выдвигающегося из слегка рябящей пустоты обыденного устройства для укладки путей был настолько удивителен, что Олег не мог отвести взгляд от этого чуда. Вот начинается стрела, вот она обрывается в ничто – и всё это на фоне прекрасно видимой в арке привокзальной перспективы. Картинке, на взгляд Олега, явно не хватало кинематографичности – светящихся и вращающихся протуберанцев или хотя бы самого завалящего туманного вихря, – и именно эта простота отчего-то действовала неотразимо завораживающе. Въехавшие в иной мир военные тоже уставились на Олега со своей платформы, и он подумал, что надо что-то предпринять по поводу гардероба. А то растерянные люди, похоже, ждут от него не то благословения, не то проклятия, не то просьбы о подаянии. Он развернулся и побрёл обратно в вокзал и уже не видел, как за его спиной из портала потянулся целый состав с грузовыми платформами, уставленными зачехлённой техникой, и только вздрогнул, когда тишину пустого города разорвал гудок маневрового дизеля.

Здание вокзала было пустым и тёмным, и до Олега, похоже, вообще никому не было дела. Он поразмыслил над идеей уйти и попробовать вернуться к Артёму с Борухом, но двери на улицу оказались закрыты на замки, да и страшновато было бы пробираться в одиночку до Рыжего замка – нападёт собачья стая, и даже отбиться нечем, автомат-то отобрали… Кроме того, поразмыслив, Олег честно признался себе, что ему слишком интересно, что будет дальше. Настолько интересно, что даже откровенно пугающие его люди вроде полковника Карасова и невнятного человека-в-сером не могли заглушить чувства острого любопытства. Порталы, другие миры, переходы… было в этом что-то от читанной в детстве фантастики. Притягательность любопытства и соблазн многоведения иные старцы причисляли чуть ли не к смертным грехам – ибо не от любопытства ли согрешила Ева? «Что свыше сил твоих, того не испытывай. Что заповедано тебе, о том размышляй – ибо не нужно тебе, что сокрыто», – сказано в Писании. Однако недаром так популярна в среде российского священства присказка: «Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасёшься…» Ею сопровождается выпитая в пост рюмочка, её вспоминают и во многих других случаях, поскольку священник и святой – отнюдь не синонимы. В общем, любопытство пересилило, и Олег не стал искать способов выбраться на улицу, хотя в глубине души подозревал, что достаточно только проявить немного настойчивости. В конце концов, ну кому он нужен? Вряд ли то немногое, что ему стало известно, так уж важно в текущих обстоятельствах. Да и кому он мог это рассказать? Собакам?

Вместо поисков путей для побега Олег предпочёл заняться бытовыми изысканиями – на предмет смены гардероба. Подрясник и так-то не самая удобная одежда, а уж в нынешнем своём состоянии он и вовсе напоминал драный мешок из-под картошки. Да и жарковато в нём… Под «спецодеждой» у Олега были более-менее приличные джинсы, но, решив, что чистая майка и какая-нибудь куртка точно не помешают, он без лишних сомнений отправился на поиски. В успехе священник не сомневался – там, где квартирует куча военных, обязательно отыщутся и излишки обмундирования. Порождать излишки – это неотъемлемое свойство армии, такое же, как обильный мат и бытовой кретинизм. Прошерстив импровизированную казарму, Олег нашёл запечатанный комплект армейского белья, совершенно новую тельняшку десантной расцветки, неразношенные берцы своёго размера и слегка потёртую, но чистую куртку «цифрового» камуфляжа. Куртка была немного великовата, но, закатав рукава, носить можно.

На удивление, несмотря на отсутствие электричества, вода из кранов текла, и Олегу даже удалось принять некое подобие душа – холодной и льющейся без напора водой. Оглядев себя в зеркале вокзального санузла, он констатировал, что, несмотря на камуфляж, вид у него всё равно отнюдь не героический и удивительно штатский. Впрочем, оно и к лучшему – отслужив срочную, от военной романтики излечился начисто. Покрутив в руках простой иерейский крест, Олег задумался – носить его без подрясника было странно, но и ходить без креста тоже никуда не годилось. Ему и так казалось, что, сняв подрясник, он как бы не вполне честен к своему служению, хотя современным уставом это и дозволялось. Поглядев на оборотную надпись: «Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою», он вздохнул: «Не спереди важное, но сзади»[1], – и надел цепь на шею. Подрясник, после некоторого колебания, свернул и положил в небольшой рейдовый рюкзак, также найденный среди брошенных в казарме вещей. Кстати, в дальней части импровизированной казармы обнаружилась оружейная стойка, и не пустая – так что последняя отговорка насчёт отсутствующего автомата потеряла актуальность. Можно было запросто унести хоть десяток, благо никто за этим оружием не смотрел, но Олег уже принял решение остаться и не стал его менять, хотя с ходу мог представить несколько вполне вероятных ситуаций, в которых он об этом пожалеет.