Теперь мы смеялись вместе.

– Да, так лучше. Это очень красиво… Знаешь, если бы не ты, Андрей, где бы я была? На дне Тихого Океана, скорее всего. И где, в чьих руках оказалось бы это кольцо? Ты с самого начала всегда был на моей стороне. Почему?

Я пожал плечами.

– Я не знаю. А это важно?

– Не знаю. Наверное, нет. Иди же сюда…

На следующий день я объявил Петеру, что его тоске пришёл конец. Впрочем, он явно чувствовал себя намного лучше, чем пару дней назад. Я устал искать его, пришлось расспросить половину лагеря, прежде чем кто-то сказал, что с утра за Петером приходила Мари и они куда-то убежали, чрезвычайно веселые. И я оставил поиски, решив, что он сам придёт, когда нужно будет. Так и оказалось, мы увиделись на обеде. Я поймал его за руку, когда он собирал на кухне корзинку на двоих.

– Ты мне нужен, Петер, – сказал я. – У нас появился план. С завтрашнего утра начинаем готовиться в поход.

План действительно был. И он был хороший.

Практически, он не представлялся невыполнимым, но для его осуществления нам предстояло решить несколько серьезных технических проблем.

Раз в двести суток на Селену уходила ракета с мусором, оставшимся после проведения плановых экспериментов на научных станциях Каррэвена. Мусор отправлялся в маленьких капсулах. Ученые давно покинули планету, все их проекты остановились, и вот уже полтора года ни одна ракета не поднималась в космос. Но мы реанимировали пусковую площадку и сборка ракеты прошла без особенных проблем. Теперь нам предстояло решить самую сложную задачу – как доставить диверсионный отряд на поверхность Селены, да ещё в нужную точку, желательно вблизи имперского аэродрома.

– В капсулу должно влезть пять человек, – сказал Кирсанов, обращаясь к Анри. – Это будет весь отряд. Больше ракета не поднимет.

Это была правда, ведь отряду ещё понадобятся скафандры и оружие.

Грузовая кабина стояла под открытым небом на сборочной платформе. Анри залез внутрь, взял гаечный ключ и отвертку, и принялся разбирать бортовое оборудование, выкидывая из люка куски обшивки, крепежи, консоли управления. Когда работа инженеров была закончена, Юля со своей командой произвела расчеты, и оказалось, что теперь в кабину можно поместить 630 килограммов полезного груза. Выкинув ещё кое какие детали, мы освободили дополнительно ещё 110 килограммов, и количество диверсантов увеличилось до шести.

А потом для штурманов начались чёрные дни.

Юля, Анри и вся их команда не спали и не ели, днями и ночами рассчитывая и перерассчитывая траекторию полёта капсулы. У нас не было штурманских компьютерных программ, электроника обсчитывала только готовые цифры, а все орбиты и траектории пришлось измерять людям самостоятельно, пользуясь математическими выкладками времён Ньютона. И мало кто хотел оказаться на месте штурманов. Ведь ошибка даже в десятую долю градуса могла привести к фатальному отклонению от курса. Необходимо было внести огромное количество корректировочных данных в компьютер ракеты по изменению курса, скорости и даже параметров орбиты.

Другая проблема заключалась в том, что у нас не было координатов станции на Селене. Но и здесь нашлось решение: эти данные остались в штурманском компьютере шаттла, на котором прилетели Гудманн и фельдмаршал. Анри удалось извлечь бортовой компьютер и теперь судьба миссии целиком и полностью зависела от Юлиных расчётов.

Пока инженеры занимались подготовкой транспорта, Кирсанов формировал отряд. Идти должны были шесть человек: сам Николай Степанович, который сам себя назначил командиром операции, Юля, как единственный более менее толковый пилот, я с деструктором под мышкой, Александр в роли снайпера, и подрывники Анри и Петер. Кирсанов сказал, что мы понятия не имеем, сколько у нас времени, но что мы должны исходить из того, что у нас его нет. Поэтому решено было вылететь сразу же, едва в компьютер капсулы будет закачан курс. Это могло случиться не раньше, чем через четыре – пять дней. И все это время он подвергал нас адовой муштре.

Фельдмаршал смог изобразить примерную схему станции, мы построили в лагере макет и стали отрабатывать действия до посинения. Мы не знали, чем занимаются на станции экипажи бомбардировщиков, поэтому отрабатывали все возможные сценарии, пока не отрепетировали операцию до того, что каждый на зубок знал любой свой шаг.

У нас была всего одна страховка – с нами отправлялась вторая капсула, в которую Анри с ребятами умудрились запихать разобранный ровер с шаттла Гудманн. Если наша капсула промахнется, у нас будет надежда, что мы хотя бы сможем доехать до точки. В том случае, если ровер упадет поблизости и не разобьётся при посадке…

Решено было, что если удастся захватить корабли, сразу же идти на Омаук. Возможно, это было смертоубийственное мероприятие, но мы очень хотели опередить наших врагов и не дать им добраться до Каррэвена. Двадцать четыре тяжелых стратегических ударных бомбардировщиков – этого должно было хватить, чтобы разнести базу на Омауке в щепки. Если использовать фактор неожиданности.

Вот только не собирались мы ничего разносить. У нас была идея получше…

Время пронеслось стремительно и я опомнится не успел, как настало утро старта.

Мы встали рано и отправились на пусковую площадку. Нас одели в боевое снаряжение, сверху напялили скафандры и мы по очереди забрались в синий сумрак капсулы, где разместились вдоль стен, спинами друг к другу в страшной тесноте и прямо на полу – кресел не было, да их и не поставили бы, слишком тяжелые. Даже головы было не повернуть. У меня перед глазами была только стальная плита корпуса. А Юля сидела у монитора единственного компьютера, который пощадил Анри. Между колен каждый из нас сжимал лазерную винтовку. Вскоре люк задраили. Все, что я мог теперь – слушать переговоры Юли и центра управления, который разместился в обсерватории. Минут десять ничего не происходило, потом ракету пустили. Самым страшным временем были первые несколько минут. Капсулу так трясло, что я тридцать раз успел попрощаться с жизнью. И ещё что-то било в корпус снаружи и от этих звуков я прямо-таки холодным потом обливался. Неожиданно последовал очень сильный толчок и тряска прекратилась. Юля сказала, что треть пути пройдена, капсула выведена на целевую орбиту. Мы радостно заоплодировали. Следующие несколько часов ничего не происходило, кроме непонятных отрывочных фраз Юли и центра управления, что-то вроде: «корректировка 1… подтверждаю… пуск ГД… форсаж. Стоп ГД. Отработка… маневровые, выравниваю… отключение… корректировка 2… выход на ЦО… запуск двигателя… форсаж-форсаж. Стоп ГД, корректировка 3… выравниваю. Маневровые…», и так далее. Я провёл это время в