– Ваши руки в крови! – тихо сказала Ленорман. – Поэтому и гадать мы будем на ней. Вы позволите получить одну каплю вашей крови?

– Разумеется! – холодно кивнула Клодина.

Она поднялась с места и, задрав юбки, извлекла тонкий изящный стилет, который носила, прикрепляя к кожаной подвязке, расположенной чуть выше колена. В те времена, когда Клодина ещё не вобрала в себя силы некросферы, такое оружие имели все аристократки для защиты невинности. Сейчас, когда невинность давно уже была утрачена, а защищаться скорее требовалось уже от самой мадмуазель де Нозиф, Клодина носила стилет как смертоносное украшение, иногда используя его во время пыток и любовных игр, которые порой сливались в единое целое. Базиль тоже любил такие опасные развлечения. Одного быстрого удара было достаточно, чтобы получить каплю крови из раны на запястье. Она медленно, словно зависая в воздухе, упала в стеклянную чашу, окрасив кристально чистую и прозрачную воду в ней в алый цвет. Ленорман подняла ёмкость и посмотрела сквозь стекло на пламя свечи.

– Вы пришли сюда гадать о любви! – объявила она.

– Верно! – мрачно улыбнулась Клодина. – И что вы можете сказать мне об этом?

– Ваш путь будет тернист и долог, – сказала Ленорман. – Но результатом вы будете довольны.

– Меня не устраивает такой ответ! – возмутилась мадмуазель де Нозиф. – Скажите мне прямо: он останется со мной, или нет?!

Ленорман ещё раз заглянула в чашу, думая над тем, как сформулировать ответ. Она чувствовала, что от её слов будут зависеть судьбы многих, кто попадёт под влияние этой мрачный красавицы, кровь которой была давно мертва, но продолжала жить за счёт силы некросферы. Ощущалась и ещё одна сила, даже превосходящая первую: сила любви. Эта женщина изначально была создана для любви и счастья, но в ней было столько гордыни, властности и целеустремлённости, что на неё обратила внимание Та, кого все некроманты считали своей работодательницей. А ещё в капле крови этой странной посетительницы, словно в частице вселенной, тоже отражалось воздействие Искажающего Пера Смерти, правда в данном случае, искажения не причиняли вред, а изменили исход в пользу мрачной дамы.

– Ваш избранник... – Ленорман запнулась, рассматривая грядущее, отражавшееся в чаше, – Он не сразу поймет и оценит вас в полной мере. До этого момента пройдет некоторое время, долгое время, требующее от вас многих жертв.

– Но потом он будет со мной?! – спросила Клодина.

Ленорман почувствовала, что может смять и уничтожить эту гордую и могущественную даму одним только словом «нет», но, к счастью для обеих женщин, этого слова не было в ликах грядущего, меняющихся в чаше.

– Да, он останется с вами! – сказала Ленорман. – Но до этого вам обоим придётся пережить много ссор, разлук и сближений, обманов и опасностей. Более того, вы сможете добиться своего только хитростью.

– Это неважно, главное – результат! – усмехнулась Клодина, и в чашу с окрашенной в алый цвет жидкостью упала светлая капля – её слеза.

В этот миг гадалка вздрогнула, снова увидев, то самое перо, которым делал записи Робеспьер и водила призрачна рука в чёрной рыцарской перчатке, только на этот раз Ленорман заметила, что была и третья рука – почти невидимая, тёмная и, кажется, женская, она принадлежала, видимо, истинной Хозяйке артефакта и многого другого. Что это могло означать?

***

В это время Люрор де Куку сидел в своём экипаже, быстро мчавшемся в глубину Булонского леса. Ему уже давно удалось оторваться от преследователей, неусыпно следивших за ним по указанию Хозяина Потустороннего Парижа, но в целях безопасности он ещё некоторое время петлял по городу и предместьям, чтобы запутать следы. Остановив экипаж у своей любимой беседки, куда он часто приезжал слушать пение птиц, Люрор вышел и, открыв межпространственный тоннель остался ждать в кромешной тьме.

– Я здесь! – сказал через некоторое время знакомый голос у него за спиной, и рядом материализовался Нуар Тун-Тун.

Всех старьёвщиков, отказавшихся уйти от своих некромантов под начало Хозяина Потустороннего Прижа, объявили вне закона, поэтому встречи с ними были запрещены, но Люрор не мог ставить своего напарника без пропитания, порой делясь с ним частью своих воспоминаний. К тому же, его и старьёвщика связывали долгие века совместной работы, сделавшие их чем-то большим, чем просто напарниками, но каждая новая встреча вне закона была похожа на тиканье часов, отсчитывающих мгновения до разрыва.

– Он использовал Искажающее Перо Смерти, несмотря на мои предостережения! – мрачно сказал Люрор.

– Нет, – усмехнулся Нуар Тун-Тун в ответ. – Это Перо использовало его! Ты ведь знаешь, кто на самом деле водит этим Пером?

Люрор де Куку прекрасно знал это. Работодательница, наделившая некромантов своей силой и колоссальными возможностями любила устраивать им своеобразные проверки. Они случались нечасто, потому что для этой всемогущей сущности времени как такового не существовало вообще. Время придумали люди, чтобы создать себе иллюзию контроля над ситуацией, но на самом деле они не контролировали ничего, будучи просто частью узора в бесконечно ткущемся полотне Жизни и её Противоположности. А что может контролировать часть узора? Некромантам позволялось гораздо больше, но и плата за иной раз оказывалась непосильной, потому что выдержать бремя своего страшного дара и остаться верным своим принципам и не сойти с ума мог далеко не каждый. Если кто-то из некромантов не выдерживал проверку работодательницы, участь его была очень печальна. Ле Гран Фушюз, кажется, вошёл в число проверяемых «счастливцев». Это означало, что он переступил грань дозволенного и это замечено.

– Но почему Она перечеркнула мои планы? – прошептал Люрор. – Я веками готовился к встрече. Чтобы Ле Гран Фушюз не выследил меня и не причинил вред той, кого я так жду и от кого зависит судьба Парижа по ту и по эту стороны, я сделал так, чтобы её нашёл и доставил тот, кто неизвестен и неинтересен наместнику Противоположности Жизни! А теперь всё пошло прахом: записи в настоящем гримуаре изменились. Теперь дата рождения этой девушки отодвинута на несколько веков вперёд, а место рождения неизвестно!

– А ты не думал, что тебя тоже проверяют? – тихо спросил Нуар Тун-Тун. – Ведь ты