для молитвенного уединения; но иные, конечно, вырыты с тою же целью, как и варяжская, и отчасти принадлежат временам гайдаматчины".

"Мы ждем тебя…"

Фундуклей оставил в Киеве о себе добрую память.

По свидетельству современников, он не только "щедро и часто раздавал людям свои сбережения, но делал это весьма тактично, чтобы никого не обидеть и не задеть самолюбия". Иван Иванович старался оказывать материальную помощь незаметно для посторонних, словно стеснялся своего благородного поступка.

Он хорошо владел девятью или десятью европейскими языками, но употреблял их лишь в общении с иностранцами. Фундуклей прекрасно играл на фортепиано, однако об этом мало кто знал.

Почти каждый день он обходил улицы и площади Киева, замечал хозяйственные неполадки и принимал решения. А свои решения Фундуклей умел претворять в жизнь.

С собой у него всегда был мешок с медными деньгами для раздачи нищим. За свой счет Иван Иванович впервые вымостил камнем Андреевский спуск, отремонтировал несколько административных зданий, благоустроил рыночные площади, построил фонтан с бассейном и мраморной чашей на Крещатике. Жители Киева назвали этот фонтан Фундуклеевским.

Немало денег гражданский губернатор пожертвовал на городские богоугодные заведения, на храмы и на улучшение содержания арестантов. Когда в 1845 году произошло разрушительное наводнение, Фундуклей не просто помог пострадавшим, а добился, чтобы подобная помощь стала традицией для губернского правления.

Иван Иванович приобрел городскую усадьбу (на углу улиц Богдана Хмельницкого и Пушкинской) и впоследствии подарил ее Первой женской киевской гимназии. Спустя годы она стала называться Фундуклеевской.

Перевод его в Варшаву многие киевляне восприняли как серьезную утрату. А на стене Варяжской пещеры появилась странная надпись: "Фундуклей, мы ждем тебя". Кто ее сделал — так и осталось загадкой.

Одни говорили, что это озорство студентов и гимназистов, другие указывали на Гната Чуприну и Степана Собко — давних приятелей Ивана Ивановича. Ну а любители мистики утверждали, что сами духи подземелья начертали свое пожелание. Надпись на стене пещеры многие годы оставалась не тронутой. И лишь после смерти Фундуклея словно сама собою исчезла.

Продолжатели дела

Несмотря на отъезд своего покровителя, гробокопатель Гнат и колодезник Степан не прекращали исследований. При этом старались особо не привлекать к себе внимания. Губернское начальство стало с подозрением относиться к несанкционированным проникновениям в пещеры.

К середине XIX века в городских подземельях находили убежище не только местные преступники, но и уголовники из других губерний. Появилось немало знатоков киевских пещер, которые за деньги прятали желающих от полиции.

Но и стражи порядка не дремали. Как сообщал в те времена "Киевский телеграф", каждую весну в Печорской, Дворцовой и Плоской частях совершались массовые облавы. Полиция проникала в пещеры, вылавливая воров, бродяг, дезертиров и других подозрительных личностей. Конечно, полностью очистить от них киевские подземелья не удалось.

Помощники Фундуклея Гнат и Степан фиксировали на бумаге каждое свое проникновение в пещеры. Они рисовали схемы обследованных лазов и периодически отправляли отчеты в Варшаву. Наверное, Гнат и Степан получали от Ивана Ивановича инструкции и распоряжения.

Сам он, в силу занятости на новой службе, лишь несколько раз сумел посетить Киев.

Немало любопытствующих пытались выяснить, какие открытия совершили Степан и Гнат, о чем они докладывали Фундуклею, какие задания получали от него из Варшавы. Но гробокопатель и колодезник умели держать язык за зубами.

А уж если их очень досаждали вопросами о пещерных поисках да еще "сдабривали" настырные вопросы угощением, хитрые Степан и Гнат "запускали вьюна". То есть начинали нести небывальщину. Но делали это так артистично и убедительно, что у слушателей долго не закрывались рты от изумления.

Очередное злоключение

Собралась однажды компания любопытных вокруг неутомимых исследователей подземелья. Пропустили по рюмке, потянулись повторить. А Гнат при этом так морщился, будто все косточки у него изнывали от боли. Рюмку поднять и то невмоготу.

— Ну, шо, брат Гнатэ, тяжко? — участливо спросил Степан.

— Ой, тяжко, братику! — едва слышно ответил гробокопатель.

Компания замерла и выжидающе уставилась на приятелей.

— Что случилось?..

— Какая-такая болячка прицепилась?..

— Та опять нарвались на чалдрину печерну… Забирай ее, холера! — горестно пояснил Гнат.

— Давно уже не дает нам покоя эта мавпа крылатая, чалдрина окаянная. Куда мы — туда и она! Ни в каких лазах подземных от нее не укрыться… — сокрушенно добавил Степан.

— Чалдрина печерна?.. Никогда о такой не слыхали, — живо заинтересовались слушатели.

— Ох, не приведи господи повстречать ее!..

— Даже вспоминать эту бесову дочь неохота…

— А все ж-таки расскажите!

То ли для еще большего возбуждения внимания, то ли чтобы успеть сочинить на ходу очередную байку, Гнат и Степан вначале не соглашались. Но минуту-другую поломались и все же уступили пожеланиям.

— Да ну ее, нечисть зубастую…

— Чего вспоминать на ночь глядя мавпу крылатую?.. — неохотно и опасливо начали Гнат и Степан. — Обитает она где-то в подземном море-болоте…

— Да откуда же в киевских пещерах море-болото? — удивились слушатели.

— В наших подземельях и не такое встречается… — неохотно пояснил Гнат. — А живет та белым светом не виданная уродина в вечной кромешной тьме, в могильной тишине…

Степан тут же продолжил:

— Любит она лишь блеск золота и драгоценных каменьев и оберегает клады от непрошеных гостей с белого света. Отыщет какой-нибудь человек сокровище в пещере, только дух переведет от радости, а это сатанинское наказанье уже рядом…

— Видеть-то она не может, ибо нет у нее глаз, но все слышит и нюхом распознает. Даже если затаишься в темноте — жуткое отродье все одно учует…

— И тогда прощайся с белым светом!.. Не будет дороги назад…

— Не так ее клыки и когти страшны, как взор. Ни одна земная нечисть не может так в душу заглядывать!..

— Так она ж безглазая!.. Сами же говорили… — перебил приятелей самый дотошный из компании.

Но бывалых рассказчиков подобные замечания не смутили.

— Верно… И в самом деле — безглазая. Но все равно каким-то кандибоберным образом умеет чалдрина заглядывать в душу. После этого человек становится рабом. Идет покорно за ней: хоть в море-болото подземное, хоть на пир истуканов языческих.

— Да как же вы отделались от нечисти и на белый свет вернулись?..

Степан и Гнат многозначительно переглянулись, будто взвешивали: открывать или не стоит сокровенную тайну.

Но, опрокинув еще по рюмке за счет слушателей, все же решились:

— Есть у той чалдрины печерной одна слабина. О том ведьмы Ирица и Босорка нам рассказывали. Давно позарилась сатанинская дочь на скифский золотой меч, а заполучить его не может. Древние боги скифов и близко не подпускают ее к священному оружию. Рисуют они какие-то знаки на стенах пещеры, и чалдрина от них отступает. Видать, боится…

— Как