Любопытные устремились к тому месту, где впервые вспыхнул пожар; это было, как мне сказывали, на пространстве между Житным Торгом и упомянутою церковью. Но изумление объяло жителей, когда они почти в одно время услышали со всех колоколен несчастное известие, и тогда же увидели страшный огонь в четырех, или пяти, противоположных концах города…"

Как свидетельствовал Закревский, в Киеве сразу возникли слухи, что город умышленно подожгли инородцы. Но все же он склонялся к версии о другой причине пожара.

"Тогда было лето жаркое и сухое; следовательно деревянные кровли домов легко возгорались от падающих искр; усилившийся пламень нарушил равновесие атмосферы и произвел бурю, которая разносила искры, головни на величайшее пространство и распространяла пожар с такою скоростью, что в продолжении трех часов Киевоподол представился огненным морем; кто не успел заблаговременно спастись, бегая по тесным улицам, не мог уже сыскать выхода и сделался жертвой свирепой стихии; многие погибли в погребах или церквях…

Пламенные волны, переходящие от одной части нижнего города до другого, сильный ветер, разносящий во все стороны горящие доски, густой дым, падение домов на пространстве трех квадратных верст и отдаленный крик спасающихся — все это представляло зрелище необыкновенное и ужасное…"

Нередко там, где случаются трагедии, появляются люди, желающие поживиться на чужом горе. Происходило это и в 1811 году в Киеве.

Николай Закревский сам был свидетелем мародерства: "Двор наш, находившийся тогда на улице, называемой Черная грязь, <…> был наполнен множеством солдат и чернью в лохмотьях. Эти вандалы казались весьма озабоченными <…>, они отбивали замки у наших чуланов, выносили в банках варенье и тут же ели, вынимая руками, а посуду в драке разбивали; то же было с напитками; словом, в несколько минут кладовые и погреб совершенно опустели. Потом принялись за вещи".

Киевский пожар 1811 года продолжался почти трое суток. Дым разносился от города на десятки верст. Те, кто не погибли в огне, умирали от удушья. Домашние животные, если находили в себе силы, убегали из Киева в леса. Днепровская береговая кромка в пределах города несколько дней была черной от осевшей на воду сажи.

Среди разрушений, нанесенных пожаром, значились известные Греческий, Братский, Флоровский монастыри, духовная академия, Лаврское подворье, более двух десятков церковных зданий.

По воспоминаниям Николая Закревского после трагедии 1811: "Подол представлял обширное и печальное пожарище, покрытое пеплом и грудами кирпичей; изредка торчали каменные стены и печные трубы, не успевшие обрушиться. <…>

Старый Киев, окруженный древними валами, кроме святых обителей и двух-трех церквей, заключал в себе нестройное сборище хижин и лачуг; самый Печерск был похож на уездный город…"

Исчезновение Охрима-Латки

"От огня земного — убегай, а от огня небесного — защищайся молитвой", — говаривали в старину.

А еще утверждала молва, что Киев притягателен для молний как ни один другой город. В древности киевляне знали о так называемых "местах Перуна", расположенных на возвышенностях. Именно в эти зоны чаще всего били молнии.

До X века язычники поляне устанавливали там изваяния божества грозы. Сгорали вокруг истуканов травы, деревья, кусты, гибли животные и люди, но сами идолы оставались невредимыми. Пораженных молнией соплеменников, живых или мертвых, поляне сжигали на костре, а пепел развеивали вокруг изваяний Перуна.

Но и в древние времена, и даже в XX веке считалось, что "огонь с небес" не только приносит беды. Есть немало сообщений о том, как после удара молнии люди исцелялись от разных заболеваний и приобретали необычные свойства.

Подобное случилось в Киеве в начале XIX века.

Неизвестно, откуда явился в город идиот-оборванец. Не мог он вымолвить ни слова, только мычал и делал знаки, чтобы ему подали на пропитание. Сердобольным киевлянам пришелец приглянулся веселым нравом.

Умел он всему радоваться. Подадут корку хлеба — идиот заливался смехом и в пляс пускался. Пролетит над головой птица или дождь хлынет — еще больше радости. Горожане прозвали этого безобидного малого Охрим-Латка. Насчет второй части прозвища понятно — вся одежда у оборванца была в заплатках. Но почему Охрим, так и осталось тайной.

Подметили киевляне, что в грозовые дни веселого идиота так и тянет на днепровские кручи. Сострадательные люди гоняли его оттуда: ведь именно в те места чаще всего били молнии. Но увещевания не помогали.

Уведут Охрима-Латку с опасной вершины, а через какое-то время он снова появляется там. Ни ливень, ни ветры, ни раскаты грома его не смущали. Идиот весело приплясывал под проливным дождем и радостно мычал, глядя в небо.

— Не кончится добром этот гопак в грозу на днепровских кручах, — сокрушались опытные люди, но поделать ничего не могли.

И однажды недобрые предчувствия сбылись. Немало киевлян видело, как во время пляски под проливным дождем веселого идиота поразила молния. От удара он тут же свалился.

Никто не кинулся в ливень карабкаться на кручу. Дело ясное — погиб бедолага христорадник, а похоронить его можно, лишь когда угомонится ненастье.

Утро следующего дня выдалось солнечное. Отправились несколько благочестивых горожан на кручу, где погиб Охрим-Латка, чтобы забрать тело. Пришли на место, огляделись, а покойника нет нигде.

Не могло же его ветром унести или дождем смыть? Стали шарить в травах и кустарниках. Никаких следов.

Обнаружилась на днепровской круче лишь странная ямка. Может, она образовалась от удара молнии? Глянули в нее, а там на дне — золотая монета, увесистая, давняя, чужеземная.

— Видать, чистая душа была у Охрима-Латки, раз от него не пепел, а золото осталось, — предположил кто-то.

— Будет чем достойно помянуть раба Божьего…

Возражений не последовало, и народ тут же отправился на Подол в шинок.

Падкие на золото

А через пару дней киевляне были изумлены, увидев Охрима-Латку живым и невредимым.

Но в каком виде!..

Из цирюльни вышел напомаженный, расфуфыренный франт. Несмотря на дорогое барское одеяние, цилиндр и преображенное лицо, его узнали сразу:

— Охрим-Латка!..

— Да он ли это?!

— Гляньте, люди добрые, в какую важную птицу превратился оборванец!..

— Вот так чудо!..

В ответ бывший Охрим-Латка поднес к глазам лорнет, удивленно взглянул на обступивших его людей и пробормотал что-то по-иностранному.

Народ еще больше обомлел и поразевал рты.

Вчерашний идиот оборванец пожал плечами, опустил лорнет и зашагал в сторону Почтовой конторы, где уселся в готовый к отправлению дилижанс.

На том и закончилось пребывание в Киеве пораженного молнией Охрима-Латки, неизвестно под каким именем крещеного. Да и крещеного ли вообще?..

Зато в городе еще долго обсуждался этот необыкновенный случай. Кое-кто из старожилов вспоминал, что подобное уже происходило в городе в давние времена.

Удар молнии, по их словам, для кого-то погибель или увечье,