Джонс выдвинула несколько ящиков один за другим. Внутри были коробки с бумагами: дневниками, письмами, официальными документами, книгами. Она достала несколько коробок и показала Шэрон Харрис, но девушка вернула их после беглого осмотра.

— Быть может, это подойдет? — предложила Джонс, вытаскивая из шкафа еще одну коробку, подписанную «Леди Эстер Стэнхоуп». Из другого ящика, гораздо большего по размеру, она извлекла несколько старых книг и стопку пожелтевших исписанных листов.

Шэрон взяла книги. Это были три тома «Воспоминаний леди Эстер Стэнхоуп, записанных ее личным врачом доктором Чарльзом Льюисом Мерионом», изданные в 1845 году. Шэрон принялась листать их и перебирать письма — и вдруг чуть ли не запрыгала от радости, к удивлению Джонс. Книги и письма рассказывали увлекательную историю британской аристократки, племянницы премьер-министра Великобритании Уильяма Питта Младшего. В конце XVIII века она сбежала от деспотичного отца и стала секретарем премьер-министра. По смерти Питта Стэнхоуп приобрела известность в Лондоне, в основном благодаря громким романам. Затем она покинула Англию, отправилась на Ближний Восток, где у нее было еще немало приключений и новых любовников, и наконец осела в Ливане, где провела остаток своей жизни под защитой верных друзских и бедуинских воинов.

Глаза Шэрон сияли. Именно такую историю она искала: жизнь аристократки, светские интриги, скандальные романы, безрассудные путешествия по далеким странам, смерть в мрачном замке в горах…

Она спросила Джонс, можно ли ей прийти на следующий день, чтобы продолжить чтение. Та согласилась, и Харрис начала ежедневно ходить в Музей Виктории и Альберта, изучая завораживающую историю леди Эстер.

Джонс с радостью помогала, не догадываясь, что Шэрон Харрис на самом деле не Шэрон Харрис и не киносценарист — это была агент Моссада по имени Яэль (урожденная Элейн), и она готовилась к секретному заданию, которое потрясет мир.

Ни Элейн, ни ее родители не были сионистами, иудаизм их тоже интересовал мало. Она родилась в Канаде, а росла в Принстоне в штате Нью-Джерси, где ее отец-физик занимался научной работой. Кроме науки его вообще мало что занимало. Его интересовала исключительно наука. По соседству с ними жили всего три еврейских семьи. Каждый год семья Элейн наряжала рождественскую елку. Единственный раз она столкнулась с антисемитизмом, когда какой-то мальчишка, шедший за ней следом по улице, крикнул: «Дай пройти, грязная еврейка!» Обернувшись, девочка ответила: «Я еврейка, но я не грязная».

Маленькую Элейн веселила частая ошибка почтальона, который путал фамилию ее отца с Эйнштейном и постоянно приносил им — и наоборот — почту всемирно известного физика, который тоже жил и работал в Принстоне.

Элейн была третьей дочерью в семье, «красавицей, но не умницей», как она сама признавала. В семье царила атмосфера тепла и любви, поэтому она росла «мягкой и наивной». Но, несмотря на мягкость, Элейн обладала острым чувством справедливости и всегда заступалась за слабых, будь то люди или животные. Однажды она сочинила стихи про фиолетовый цвет, который, как ей казалось, многие не любят, и напрасно.

Фиолетовый стал моим любимым цветом.

Он не вписывался в повседневную палитру жизни,

Он был слишком ярок и одинок,

И мне казалось, он цвет-аутсайдер, цвет, покрытый бесчестьем,

Который заслуживает внимания, заботы и уважения…

Первый бунт против семьи случился, когда Элейн привела в гости чернокожего приятеля, бросая вызов неформальному американскому апартеиду. Она стала демонстративно ходить по предназначенной для черных стороне улицы. При этом, по воспоминаниям друзей и семьи, она оставалась тихой и замкнутой девочкой, которая любила животных и мечтала стать ветеринаром.

По настоянию отца девушка поступила в престижное медицинское училище, но затем бросила его, открыв для себя новое направление — компьютеры. Выучившись, она получила хорошую работу на Манхэттене — высокая зарплата, корпоративная машина, шикарная квартира. Наконец после бурного романа она вышла замуж. Ее супруг Уэйн родился и вырос в семье пламенных сионистов — впрочем, не настолько пламенных, чтобы переехать в Израиль.

Через пять лет брак распался, и Элейн этого стыдилась, считая, что не состоялась в жизни. А дальше ей захотелось все изменить. У ее отца в Израиле был двоюродный брат Зевулун, который как раз приехал в США по работе как представитель израильской авиапромышленности. После долгих и увлекательных разговоров с ним Элейн начала подумывать о том, чтобы на время перебраться в Израиль, устроиться там на работу и выучить иврит. Она вдруг прониклась глубокой привязанностью к Израилю. Ведь это аутсайдер в масштабах всего мира, думала она, маленькая страна, окруженная подлыми врагами, которые поклялись ее уничтожить. Что, если она может как-то помочь? И когда в 1967 году вспыхнула Шестидневная война, она начала собирать вещи. Отец был против, но мать промолчала. Элейн съехала с квартиры, продала всю мебель и, как она выразилась, «затолкала всю свою жизнь в один маленький чемодан». В Израиль прилетела тридцатидвухлетняя женщина, готовая начать новую жизнь.

Элейн устроилась в компьютерную компанию и сняла маленькую квартирку в многоэтажке в Герцлии, зажиточном пригороде Тель-Авива. А еще купила подержанный спортивный автомобиль. Это было то еще зрелище: красивая молодая женщина на яркой машине, мчащейся по тель-авивским улицам.

Однако друзей она почти не завела и скоро почувствовала, что не вписывается в израильское общество. Ей было одиноко и грустно, сложившаяся жизнь перестала радовать. Элейн искала тишины и покоя, но Израиль оказался вовсе не той благостной страной, о которой она мечтала. Она подумывала уже о возвращении в Штаты, но после начавшейся в 1967 году войны на истощение с Египтом и кровавых терактов в ней вдруг проснулось небывалое, глубокое патриотическое чувство. И Элейн дала Израилю еще один шанс.

Она не владела ивритом, и это сильно мешало интеграции в общество. Элейн записалась в ночной ульпан — школу иврита для репатриантов и иностранцев. Язык она так и не выучила, зато познакомилась и сблизилась с одним из сотрудников ульпана, Иэном. Он рассказал Элейн, что подрабатывает в спецслужбах, в отделе, отвечающем за охрану политических лидеров. Кроме того, Иэн утверждал, будто связан с Моссадом.

Сначала она не верила и считала, что молодой человек просто хочет произвести на нее впечатление. До этого ее нисколько не интересовал мир шпионажа и тайных операций. Но увлекательные рассказы Иэна ее заинтриговали. Элейн поняла, что будь она в Моссаде, то смогла бы посвятить свою жизнь защите Израиля. Позднее она рассказывала, что у нее «вдруг возник порыв, который невозможно описать иначе, кроме как всепоглощающее желание вступить в Моссад»: «Я просто помешалась на этой идее, я жаждала там служить, сама не