сани. На углу застыл городовой. Тоха с удивлением посмотрел на постового. Тот, заметив взгляд офицера, козырнул. Тоха с Романом тоже вскинули руки к фуражкам.

Слаженным строем, сверкая устремлёнными вверх штыками, прошли два десятка офицеров под командованием штабс-капитана.

И тут среди потока радостных интеллигентных лиц, хороших костюмов резким контрастом резанула по глазам топающая навстречу группа из трёх солдат. Шинели нараспашку, без поясных ремней. Лица озлобленны. Идут, не сторонясь, бросая полные ненависти взгляды на офицерские погоны. Будь это в Питере ли в Москве, да хоть в любом городе центральной России, сорвали бы их, морду разбили, или вообще грохнули лишь за то, что офицер.

Средний кажется знакомым. «Точно, — узнал Тоха. — Этот хмырь ночью стоял под окном и глазел на меня».

Ромычу троица тоже не нравится. Друзья почти одновременно положили руки на рукояти шашек.

«Хрен уступлю!» — решил попаданец.

Солдаты с ненавистью глянули на офицеров, но посторонились. Даже плечом толкнуть не рискнули. Программер был готов снести пару бошек.

Подошли к жёлтому двухэтажному дому. У дверей поручик с винтовкой скомандовал:

— Стой!

Друзья остановились.

— Мы пришли записываться в «Алексеевскую организацию», — сообщил Роман.

— Одну минуту, господа, — офицер скрылся за дверью и, кого-то позвав, вернулся и занял пост.

Ещё через минуту вышел штабс-капитан и провёл их на второй этаж.

В маленькой комнатке молодой парень, ровесник Тохе и тётка лет тридцати, оба в чине прапорщиков, отобрали у них документы и записали в книге. Третий — усатый, долговязый подпоручик лет тридцати пяти, дымя папиросой, спросил:

— Кто может вас рекомендовать?

— Подполковник Колчинский, — отозвался Роман.

Подпоручик скривился и пожал плечами:

— Видите ли, он, собственно, в нашей организации не состоит…

Тоха офигел. Посмотрел на усатого, на Романа.

— Но вы же его знаете, подпоручик, — с улыбкой проговорил князь.

— Знаю.

Офицер, вздохнув, достал из ящика стола два листка формата А4 с текстом и протянул друзьям.

— Впишите имена и распишитесь.

Тоха изучил документ. Обязательство, согласно которому он обязан прослужить минимум четыре месяца, выполнять все приказы командиров, ну и остальное по мелочи.

Роман первым подписал «контракт». Тоха последовал примеру друга.

Подпоручик достал два бланка и заполнил их чернилами. Расписался и поставил печать. Следом достал чистый тетрадный лист и ещё два, похожих на накладную. Что-то в них начеркал и также подписал и пропечатал.

— Удостоверения, — он протянул первые два бланка, — заверите у гвардии полковника Хованского, в следующей комнате. Ему же отдадите ходатайство о предоставление общежития, — подал тетрадный лист. По наряду, — протянул листы, что программер принял за накладные, — получите оружие и патроны. И вот вам, — подпоручик потянулся к сейфу и открыл дверцу, — по сто рублей жалования. Распишитесь.

Друзья взяли деньги и расписались.

Женщина-прапорщик выдала по две нарукавные нашивки в виде трёхцветного угольного галуна.

— Пойдём сначала к Хованскому, — предложил Роман, когда вышли из комнатки, — а потом получим оружие.

— Окей.

Ромыч постучал в следующую дверь и вошёл. Тоха следом.

— Разрешите, господин полковник.

Хованский Тохе не понравился. Низкого роста, лощёный, самодовольный. Блеклые глаза навыкате. Он подписал и проштамповал поданные удостоверения и, будто любуясь собой и растягивая слова, произнёс.

— Вы, два молодых боевых офицера, столь высокого сословия, поступая в НАШУ армию, должны, прежде всего, уяснить и всегда помнить, что это не какая-нибудь рабоче-крестьянская армия, а офицерская.

Роман уставным кивком подтвердил, что всё понял. Хованский посмотрел на Тоху. Программер тоже чётко кивнул…

На складе им выдали «мосинки» и по пять патронов.

Общежитие оказалось рядом. Бывший лазарет. Высокие потолки, холл. За тяжёлой дверью длинный коридор с солдатскими стальными кроватями, столами и тумбочками.

Внутри Тоха насчитал около тридцати офицеров. Перезнакомились.

Друзья заняли свободные кровати, засунув под них вещмешки. Шинели повесили на крючки у входа.

Тоха поделился с другом патронами, что дал Прилуцкий. Сели на кровати. Более-менее тепло.

Программер снял сапоги, размотал портянки и с удовольствием растянулся на синем суконном одеяле:

— Хорошо, — и тихо, чтоб не слышали другие офицеры, спросил, — Ром, а чё тот подпоручик, когда ты сказал, что нас Колчинский рекомендует, такую рожу сделал, будто лимон сожрал.

Князь улыбнулся.

— Видишь ли, офицеры бюро записи — ставленники Алексеева, а Колчинский — корниловец. Между ними скрытый раздор и тайная борьба.

— Офигеть! Вроде одно дело делаем.

Дверь открылась, и в помещение вошёл офицер.

— Я — штабс-капитан Некрашевич, командир Сводно-офицерской роты. Вы новенькие? — глянул на Романа и Тоху.

Друзья поднялись.

— Так точно, — отозвался Роман.

— Хорошо, — кивнул ротный, — располагайтесь. В полдень и вечером, часов в пять-шесть дают горячую воду. Помывка в конце коридора. И ещё. Народу не хватает. Сегодня заступаете в караул. Развод в девятнадцать ноль.

33. Генерал Мустафин

(Директор Службы защиты времени Русской Конфедерации)

29 ноября 2333 г.

Штаб-квартира службы

г. Москва

Григорий Алексеевич отложил последнюю страницу из атомарной бумаги десятистраничного доклада директора НИИ Хронофизики. Напротив за широким столом — старый друг, зам начальника института по науке генерал-лейтенант Кириенко. На самом деле доклад его, но без утверждения директора НИИ, не имеет силы.

Мустафин барабанит пальцами по столешнице, глядя вдаль, сквозь своего друга, сквозь стены. Доклад шокировал. Всё выглядит как шутка, либо как бред. Но он прекрасно знает Руслана. Если Кириенко что-то утверждает, значит всё уже неоднократно просчитано. Он посмотрел в глаза другу и, наконец, спросил

— Ты уверен в своих выкладках?

Руслан кивнул.

— На девяносто пять процентов.

— Но этого мало.

— Нет, Гриша, это очень много. Всё что здесь написано, может реализоваться, по моим оценкам, с вероятностью ноль девяносто пять. Мои учёные дают меньший прогноз. Но у нас нет выбора. Воронцова нужно использовать на полную.

— Понятно. Кто проводил моделирование?

— Сформированная лично мной отдельная лаборатория.

— Со всех подписку. Высший уровень секретности. Группа должна отправиться сегодня же.

— Всё готово. Исполнитель проинструктирован. Группа прикрытия — два бойца «Беркута» ЦСН Службы(11).

* * *

(11) ЦСН ХС Руси — Центр специального назначения Хронослужбы Русской Конфедерации, подчиняется непосредственно руководству Службы, в отличие от ЦСН территориальных главков (прим. автора)

— Хорошо, — Мустафин поставил локти на стол, сложив пальцы рук пирамидкой. — Текущая дата среза Воронцова?

— Двадцать шестого декабря тысяча девятьсот семнадцатого года по юлианскому календарю.

— Можно отправить группу в двадцать пятое ли двадцать четвёртое?

Руслан надолго задумался. Наконец сказал:

— Это может привести к нарушению конгруэнтности. А с учётом возможностей Воронцова… Резкий скачок хронополя от трёх сотен до полутора тысяч. Уму непостижимо. Нет, лучше в срез, синхронизированный с текущей датой нашего.

Григорий Алексеевич кивнул и, связавшись с дежурным офицером, приказал срочно вызвать Параскевича.

Параскевич прибыл через пятнадцать минут. За это время Мустафин ещё раз пробежал глазами доклад, а Кириенко нацепил личину старого знакомого руководства Московского департамента и группы Прилуцкого «Ивана Ивановича».

— Вот что, Борис Гаврилович, — директор посмотрел в лицо генерала, когда тот сел за стол, — вы знаете, что дело Воронцова находится на контроле президента?

— Так точно.

— С учётом всех событий последних недель, принято решение о ликвидации Воронцова.

У Параскевича расширились глаза, но он быстро овладел собой.

— Григорий Алексеевич, как же так?

— Вот так, Борис Гаврилович. То, что ты сейчас услышал, должен знать только ты и никто больше. По прибытию срочно отправь спецкурьера к Прилуцкому с сообщением, что по делу Воронцова будет работать ещё одна группа. Ступать с ней в инициативный контакт запрещается. При необходимости старший группы лично выйдет на Прилуцкого с использованием шифросигнала. Когда группа начнёт работу, Прилуцкий получит сигнал.