– Не думала, Сьюзен? – Джордж Кроссфилд устремил на неесаркастический взгляд. – К чему продолжать притворяться? Надеешься обманутьмсье Понтарлье?

– Мы все так думали, – сказала Розамунд. – И его зовут неПонтарлье, а Геркулес… не помню фамилию…

– Эркюль Пуаро к вашим услугам. – Пуаро снова поклонился.

Возгласов испуга или удивления не было слышно. Казалось, имяничего не сказало никому из присутствующих. Во всяком случае, оно встревожилоих куда меньше, чем слово «детектив».

– Могу я спросить, к каким выводам вы пришли? – осведомилсяДжордж.

– Он тебе не скажет, дорогой, – ответила за Пуаро Розамунд.– А если и скажет, то неправду.

Из всей компании она одна явно наслаждалась происходящим.

Эркюль Пуаро задумчиво посмотрел на нее.

Пуаро плохо спал той ночью. Он был обеспокоен и не вполнепонимал почему. Обрывки разговора, взгляды, странные жесты – все казалось емумногозначительным в ночном безмолвии. Сон был уже на пороге, но никак неприходил. Как только Пуаро собирался заснуть, что-то мелькало у него в голове,заставляя бодрствовать. Краска… Тимоти и краска. Масляная краска… запахмасляной краски, каким-то образом связанный с мистером Энтуислом. Краска иКора. Картины Коры, срисованные с почтовых открыток… Кора, которая лгала, будтописала их с натуры… Нет, дело в том, что сказал мистер Энтуисл, – или этоговорил Лэнском? Монахиня, которая приходила в дом в день смерти РичардаЭбернети. Монахиня с усами. Монахиня в «Стэнсфилд-Грейндж» и Литчетт-Сент-Мэри.Слишком много монахинь! Розамунд, великолепно выглядевшая на сцене в ролимонахини. Розамунд, сказавшая, что он детектив, – и все тут же уставились нанее. Должно быть, именно так они смотрели на Кору в тот день, когда онаосведомилась: «Но ведь его убили, не так ли?» Тогда Элен Эбернетипочувствовала, будто что-то не так. Что именно?.. Элен Эбернети, расстающаяся спрошлым и отправляющаяся на Кипр… Элен, уронившая восковой букет, когда онсказал… Что же он сказал? Пуаро никак не мог вспомнить.

Наконец ему удалось заснуть, но тут начались сновидения…

Пуаро видел во сне зеленый малахитовый столик, на которомстояли под стеклянным плафоном восковые цветы, покрытые густым слоем алоймасляной краски. Цвет крови… Он чувствовал ее запах и слышал стоны Тимоти: «Яумираю… Это конец…» Рядом стояла Мод, высокая и суровая, с большим ножом вруке, и отзывалась, словно эхо: «Да, это конец…» Конец – смертное ложе сосвечами и молящейся монахиней. Если бы ему удалось увидеть лицо монахини, он быузнал…

Эркюль Пуаро проснулся – теперь он знал!

Да, это в самом деле конец…

Хотя предстояло пройти еще немалый путь.

Он сортировал разрозненные кусочки мозаики.

Мистер Энтуисл, запах краски, дом Тимоти и то, что должноили могло быть в нем… восковые цветы… Элен… разбитое стекло…

Элен Эбернети в своей спальне не сразу легла в постель. Онадумала, сидя за туалетным столиком и глядя невидящими глазами на свое отражениев зеркале.

Ее вынудили пригласить в дом Эркюля Пуаро. Она этого нехотела. Но мистер Энтуисл сделал отказ в высшей степени затруднительным. Атеперь все стало ясным. Сейчас уже нельзя позволить Ричарду Эбернети безмятежнопокоиться в могиле. Все началось с нескольких слов Коры…

Как все они выглядели в тот день, после похорон? Как онисмотрели на Кору? Как выглядела она сама?

Что говорил Джордж насчет того, какими видят себя люди? Наэтот счет есть какая-то цитата. «Себя узреть, как видят нас другие…» Как видятнас другие…

Невидящие глаза, смотрящие в зеркало, внезапно стализрячими. Элен видела себя, но не такой, как ее видели другие, – как видела ееКора в тот день.

Ее правая… нет, левая бровь изгибалась чуть выше правой.Рот? Нет, складка рта была симметричной. Если бы она повстречала себя, то неувидела бы особой разницы со своим отражением в зеркале. Не то что Кора.

Кора… Картина стала четкой… Кора в день похорон – она задаетсвой вопрос, склонив голову набок и глядя на Элен…

Внезапно Элен прижала руки к лицу. «Это не имеет смысла, –говорила она себе. – Не может иметь…»

Мисс Энтуисл очнулась от чудесного сна, в котором она игралав пикет с королевой Марией; ее разбудил звук телефонного звонка.

Она пыталась игнорировать этот звук, но он не умолкал. МиссЭнтуисл с трудом оторвала голову от подушки и посмотрела на часы возле кровати.Без пяти семь – кто может звонить в такое время? Должно быть, ошиблись номером.

Раздражающий звон продолжался. Мисс Энтуисл вздохнула,накинула халат и вышла в гостиную.

– Кенсингтон 67-5498, – недовольно произнесла она, снявтрубку.

– Это миссис Эбернети – миссис Лео Эбернети. Могу япоговорить с мистером Энтуислом?

– Доброе утро, миссис Эбернети. – Слова «доброе утро»прозвучали не особенно сердечно. – Это мисс Энтуисл. Боюсь, мой брат еще спит.Я тоже спала.

– Простите, – извинилась Элен. – Но мне крайне необходимосрочно поговорить с вашим братом.

– А это нельзя сделать попозже?

– Боюсь, что нет.

– Ну хорошо.

Мисс Энтуисл постучала в дверь комнаты брата и вошла.

– Опять эти Эбернети! – сердито сказала она.

– Что? Эбернети?

– Миссис Лео Эбернети. Звонит в семь утра и хочет с тобойпоговорить! Ну и ну!

– Миссис Лео? Боже мой, что там стряслось? Где мой халат? А,вот он, спасибо.

Вскоре адвокат взял трубку:

– Энтуисл у телефона. Это вы, Элен?

– Да. Простите, что подняла вас с постели в такую рань. Новы велели мне позвонить, как только я вспомню, что показалось мне странным вдень похорон, когда Кора ошарашила нас предположением, что Ричард был убит.

– Значит, вы вспомнили?

– Да, – озадаченным голосом ответила Элен, – но это кажетсябессмысленным.

– Об этом позвольте судить мне. Это что-то, что вы заметилив одном из присутствующих?

– Да.

– Ну, рассказывайте.

– Это выглядит абсурдным, – виновато сказала Элен. – Но явполне уверена… Это пришло мне в голову, когда я ночью смотрела на себя взеркало… Ой!..

Вслед за испуганным возгласом на другом конце проводапослышался глухой звук, словно от падения какого-то тяжелого предмета. МистерЭнтуисл не мог понять, в чем дело.