– Я тебя понимаю, Розамунд, – сказала Сьюзен. – Но думаю,что мне столик нужнее, чем тебе. На сцене ты можешь использовать бутафорию, амне для салона необходимы подлинные изделия.

– Как насчет спортивного решения, леди? – осведомилсяДжордж. – Почему бы не бросить монетку или не разыграть столик в карты? Этовполне бы соответствовало духу времени его изготовления.

Сьюзен улыбнулась.

– Мы с Розамунд поговорим об этом завтра, – ответила она.

Сьюзен, как всегда, казалась абсолютно уверенной в себе.Джордж с любопытством перевел взгляд с ее лица на лицо Розамунд, на которомзастыло рассеянное, отсутствующее выражение.

– А вы кого поддержите, тетя Элен? – спросил Джордж. –По-моему, шансы равны. Сьюзен обладает решительностью, а Розамунд –поразительной целеустремленностью.

– Может, не стоит использовать колибри, – задумчивопроизнесла Розамунд. – Одну из этих больших китайских ваз можно переделать вкрасивую лампу с золотым абажуром…

Мисс Гилкрист разразилась умиротворяющей речью:

– Дом полон таких прекрасных вещей! Я уверена, миссис Бэнкс,что зеленый столик будет прекрасно выглядеть в вашем новом салоне. Никогда невидела ничего подобного. Должно быть, он стоит кучу денег.

– Разумеется, его стоимость вычтут из моей доли наследства,– сказала Сьюзен.

– Простите… Я не имела в виду… – смущенно пролепетала миссГилкрист.

– Ее можно вычесть из нашей доли, – заметил Майкл. – Вместесо стоимостью восковых цветов.

– Они так великолепно смотрятся на этом столике, –пробормотала мисс Гилкрист. – Поистине эстетическое зрелище…

Но никто не обращал внимания на ее банальности,произносимые, впрочем, с наилучшими намерениями.

– Сьюзен нужен этот столик, – заявил Грег с теми женервными, пронзительными интонациями.

Последовала неловкая пауза, как будто слова Грега сразу жеизменили тональность беседы.

– А что нужно тебе, Джордж? – быстро спросила Элен. – Несчитая десертного сервиза.

Джордж усмехнулся, и напряжение ослабло.

– Конечно, стыдно дразнить старика Тимоти, – сказал он. – Ноего поведение просто невыносимо. Он так долго все делал по-своему, что этостремление стало патологическим.

– Нужно быть снисходительным к инвалиду, мистер Кроссфилд, –укоризненно заметила мисс Гилкрист.

– Он не инвалид, а обычный старый ипохондрик, – заявилДжордж.

– В самом деле, – подтвердила Сьюзен. – Я не верю, что онболен, а ты, Розамунд?

– Что?

– Ты веришь, что дядя Тимоти болен?

– Нет… не думаю, – рассеянно отозвалась Розамунд. – Прости,я думала, какое освещение лучше подойдет для этого столика.

– Слышите?! – воскликнул Джордж. – Целеустремленность награни одержимости! Твоя жена опасная женщина, Майкл. Надеюсь, ты это понимаешь.

– Еще как, – мрачно согласился Майкл.

– Битва за столик состоится завтра, – с явным удовольствиемпровозгласил Джордж. – Противники будут сражаться, соблюдая правила, норешительно. Мы должны выбрать, кого поддерживать. Я буду стоять за Розамунд,которая выглядит мягкой и покладистой, но в действительности отнюдь не такова.Мужья, очевидно, поддержат своих жен. Мисс Гилкрист наверняка примет сторонуСьюзен.

– Право, мистер Кроссфилд, я бы никогда не осмелилась…

– Тетя Элен? – продолжал Джордж, игнорируя бормотание миссГилкрист. – Вам принадлежит решающий голос. А, совсем забыл… Мсье Понтарлье?

– Pardon? – Эркюль Пуаро выглядел рассеянным.

Джордж хотел объяснить, в чем дело, но раздумал. Бедняга всеравно не понял ни единого слова.

– Просто семейная шутка, – сказал он.

– Да-да, понимаю. – Пуаро вежливо улыбнулся.

– Итак, тетя Элен, ваш голос решающий. На чьей вы стороне?

Элен улыбнулась:

– Возможно, Джордж, столик понадобится мне самой. – Онанамеренно переменила тему, обратившись к иностранному гостю: – Боюсь, все этоочень скучно для вас, мсье Понтарлье.

– Вовсе нет, мадам. Я считаю привилегией быть допущенным квашим семейным делам. – Пуаро отвесил поклон. – Я хотел бы сказать… простите,выразить свои сожаления, что этот дом переходит из ваших рук в рукипосторонних. Несомненно, это большое горе.

– Мы ни о чем не сожалеем, – заверила его Сьюзен.

– Вы очень любезны, мадам. Для моих пожилых страдальцев этобудет прекрасным убежищем. Здесь так мирно и спокойно! Умоляю вас помнить обэтом, если когда-нибудь вами овладеют недобрые чувства. Я слышал, что домхотела приобрести какая-то школа – не обычная, а нечто вроде монастыря, руководимаяreligieuses… кажется, у вас их называют «монахини». Возможно, вы предпочли быэто?

– Ничуть не бывало, – возразил Джордж.

– Ордена Святого Сердца Девы Марии, – продолжал Пуаро. – Ксчастью, щедрость неизвестного благотворителя позволила нам предложить болеевысокую цену. – Он обернулся к мисс Гилкрист: – Кажется, вам не нравятсямонахини?

Мисс Гилкрист покраснела и выглядела смущенной.

– Право, мсье Понтарлье, вы не должны думать… Я имею в виду,тут нет ничего личного. Просто я не вижу смысла в том, чтобы отгораживаться отмира таким образом, – по-моему, это не нужно и даже в какой-то мере эгоистично.Я не говорю о тех монахинях, которые преподают или помогают бедным, – уверена,что это самые неэгоистичные женщины в мире и что они приносят много пользы…

– Не могу себе представить, чтобы я захотела статьмонахиней, – заметила Сьюзен.

– Выглядят они очень колоритно, – промолвила Розамунд. –Помните, когда в прошлом году возобновили постановку «Чуда», Соня Уэллссмотрелась просто великолепно в костюме монахини.

– Не возьму в толк, – сказал Джордж, – почему Господу должнынравиться средневековые одеяния? Ведь монашки наряжаются именно так. Их платьегромоздко, негигиенично и непрактично.

– К тому же оно делает их похожими друг на друга, не так ли?– подхватила мисс Гилкрист. – Конечно, это глупо, но я испугалась, когда жила умиссис Эбернети и туда явилась монахиня собирать пожертвования. Мне почудилось,будто это та же монахиня, которая приходила в коттедж в Литчетт-Сент-Мэри вдень дознания по поводу смерти бедной миссис Ланскене. Мне показалось, что онаповсюду меня преследует!