Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сержант Лайалт с Пеппером уже говорили с ней и…
— Я знаю, что они с ней говорили. Только ты ведь у нас симпатичный парень. Ты можешь вытянуть из нее больше, чем Пеппер с Лайалт. Постарайся, Стив, ладно?
— Конечно, шеф.
Оулер по-прежнему колебался, глядя на Фемура взволнованно и с сочувствием — так, как никогда раньше не смотрел. Фемур покачал головой. Он знал, что собирается сказать констебль, и не хотел это слышать.
— Если честно, Уилл, выглядишь ты хреново. Тебе надо поесть, или поспать, или еще чего-нибудь, я не знаю…
— Марш отсюда и принимайся за дело.
Странно, что Оулер до сих пор не понял, что сочувствовать своему начальнику еще непростительнее, чем учить его работать. Парню будет полезно повозиться с бумагами и счетами за электричество.
Что касается его самого, то Фемур решил вернуться в отдел и сказать Каролине, что ее догадки насчет наркотиков могли оказаться хотя бы отчасти верными, хоть она и переоценила человеколюбие Чейза. Судя по всему, от наркотиков пострадал он сам, а не его друг или подружка.
Триш сидела в коридоре здания Королевского суда, ждала, когда начнется слушание ее дела, и читала страстную речь Малкольма Чейза об ошибках правосудия и их жертве — Деборе Гибберт. В конце статьи было сделано небольшое примечание, напечатанное курсивом: «Фильм Анны Грейлинг о Деборе Гибберт, „Вырванная из семьи“, выйдет в телевизионный эфир в течение года».
Судя по тому, что судебные приставы лениво слонялись по коридору, слушание начнется еще не скоро. Триш сделала своему солиситору знак, что отойдет в сторонку позвонить по телефону. Солиситор спокойно кивнул. Триш завернула за угол, в главный холл, и набрала номер Анны.
— О да, — жизнерадостно воскликнула та минуту спустя. Теперь в ее голосе не только не звучало никаких слез, но даже слышались веселые нотки. — Такую прекрасную возможность нельзя упускать ни в коем случае. То есть не пойми меня неправильно, Триш. Я просто…
— Если ты уже в яме, Анна, не надо копать дальше.
— Ладно, ладно. Просто ты должна признать, что ради освобождения Деб стоит использовать и прессу, и общественное мнение. Газетное воззвание мертвеца здорово ей поможет. Все, что я хочу сделать, это помочь Деборе.
— Я поняла, а что там насчет «выйдет в телеэфир…»? Твои редакторы сегодня утром дали добро на съемки?
— Ну, не совсем. Дело в том, что я с ними разговаривала и сейчас уже практически ясно, что…
— Анна, помолчи, пожалуйста! Сейчас сама попытаюсь догадаться. Ты собралась использовать убийство Малкольма, чтобы убедить телекомпанию купить твой фильм, так?
— Ну, примерно так. И, похоже, это сработает. Пойми, Триш, я ведь не просто так. Я борюсь за свое будущее. И за свободу Деб.
— Я знаю, знаю. Теперь скажи-ка, твои люди нашли что-нибудь по медицинским вопросам?
Последовала пауза.
— Понимаешь, Триш, тут такое дело… В общем…
Триш почувствовала, как застывшая лава злости начинает плавиться.
— Ты хочешь сказать, что до сих пор не отправила кого-нибудь поговорить с докторами?
— Если честно, дело еще серьезнее. Я не могу… У меня пока нет денег, чтобы… Я не могу брать в банке еще один кредит, пока не получу одобрения редакторов. Прости меня, Триш.
— Значит, никто, кроме меня, никаких поисков не ведет? Я правильно тебя поняла?
— Да.
— Черт возьми, Анна! Почему ты мне сразу не сказала?
Триш вспомнила, сколько часов посвятила этому проекту. Вспомнила целые списки вопросов, которые печатала на компьютере и отправляла Анне по электронной почте. И все напрасно. Какая бездарная трата времени! Неудивительно, что она так и не получила всех нужных материалов по делу.
— А кто собирал ту информацию, которую ты пару раз мне присылала? — спросила она.
— Я вообще-то. Делала, что успевала между поисками студий, операторов, помощников…
— Не надо перечислять мне весь список заново, — раздраженно сказала Триш. — Я знаю, что тебе сейчас непросто. Пусть так. Только у меня нет времени делать все самой. У меня собственных дел хватает, и отец только из больницы выписался. Достань мне всю информацию по лекарствам, которые принимал отец Деб, и по состоянию его здоровья. В противном случае я выхожу из дела. Ты меня поняла?
— Я не понимаю, почему ты так злишься.
— Потому что ты ведешь себя, как ребенок. Анна, почему ты с самого начала не сказала мне правду? Я столько дней на твой проект потратила. Если бы ты нанимала меня как адвоката, тебе бы пришлось заплатить мне десятки тысяч фунтов.
Поток раскаленной лавы все нарастал, и Триш чувствовала, что пришло время заканчивать разговор. Анна пребывала в отчаянном положении, и кричать на нее не имело никакого смысла.
— Не понимаю, почему ты меня отчитываешь. Сама-то ты до сих пор даже с Корделией не поговорила, хотя у нее может быть ключ ко всему делу.
Триш сосчитала до трех.
— Ты права, Анна. Мне пора идти. Счастливо.
Триш захлопнула крышку телефона и сунула его под просторную мантию, в карман черного пиджака. Она стиснула зубы так сильно, что, казалось, больше никогда не сможет их разжать. Затем подумала, что лицо у нее наверняка побелело как мел. Когда она злилась так сильно, вся кровь будто уходила куда-то и упорно не желала поступать в голову. Оставалось надеяться, что слушание начнется минут через десять, не раньше. Если она возьмется за дело в таком состоянии, ее клиента не ждет ничего хорошего.
К счастью, судебные приставы все так же бесцельно слонялись по коридору, а все остальные спокойно читали свои газеты. Триш уселась на жесткую скамью и снова принялась перечитывать статью Малкольма.
Начинал он с описания и объяснения той единственной улики, которую обвинение имело против миссис Гибберт, затем переходил к собственным воспоминаниям о Деб, а потом приводил свидетельства тех, кто был с ней знаком. Заканчивалась статья страстным осуждением несправедливости, которая отправила в тюрьму невинную женщину и могла исковеркать всю жизнь ее детям. Последняя часть статьи была особенно яркой.
Кто-то похлопал Триш по плечу, и она быстро подняла голову.
— Начинаем, Триш. С тобой все в порядке?
— Конечно. Почему ты спрашиваешь?
— Ты как будто беспокоишься.
Триш улыбнулась и заметила, что солиситор облегченно вздохнул.
— Я нервничаю совсем по другому поводу, — сказала она. — Не волнуйся.
Поднявшись со скамьи, она расправила мантию и вернулась к привычному образу профессионала. Сегодня она обязательно справится. Материалы дела изучены вдоль и поперек. Клиент останется доволен.
Пять часов спустя она уже вернулась к себе в квартиру, лежала на диване со стаканом минеральной воды в руке и не верила, что проклятая жара когда-нибудь кончится. Судебное заседание прошло довольно неплохо, но в зале почти не работали кондиционеры, и поэтому стояла невыносимая духота. Хотя костюм Триш был сшит из тонкого льна, вместе с мантией получалось, что на ней одеяние из двухслойной черной ткани. В такую погоду подобный наряд становился непростым испытанием даже без утягивающих колготок с лайкрой.