могли заниматься сельским хозяйством и тем самым добывать себе пропитание, или что эти места были известны греческим торговцам до появления там эллинских поселений. Вполне возможно, что некоторые из керамических изделий, о которых идет речь, следует датировать немного более ранним временем, чем основание близлежащих колоний. Но, несмотря на то что это может свидетельствовать о присутствии в данных регионах греческих торговцев до того, как там появились колонии, мы опять же не можем сказать ничего конкретного о характере этой торговли. В других местах керамика, как правило, является самым надежным материалом, позволяющим датировать основание колонии. Например, именно благодаря ей удалось датировать появление фактории в Навкратисе (Египет) последней четвертью VII в. до н. э.

По вполне понятным причинам колонии были постоянным рынком сбыта для греческих товаров, особенно в начале своей истории, до того, как там сформировалось собственное искусство. Мебель и качественная одежда из метрополии, несомненно, считались столь же престижными предметами, как и аналогичные английские товары в начале колонизации Северной Америки. Кое-что об этом нам опять же может рассказать керамика. Первые колонии на западе были основаны в период, когда греческая керамика изготавливалась в ряде центров, изделия из которых легко идентифицировать, и на первых этапах существования колоний на целом ряде связанных с ними памятников присутствовали товары из различных центров, что возможно только в случае, если поселенцы прибыли туда из разных городов. Преобладание коринфской керамики на большинстве западных археологических памятников весьма примечательно, хотя коринфяне основали в этом регионе только одну колонию – Сиракузы. Вероятно, это можно объяснить простой популярностью изделий из Коринфа в греческом мире. Но, изучив все факты, можно предположить, что в VII в. до н. э. коринфские купцы взяли в свои руки морскую торговлю с западом. Интерес городов Эвбеи к западу, очевидно, ослаб, когда улеглась первая волна колонизации.

Другой вопрос состоит в том, когда именно во второй половине VI в. до н. э. аттическая керамика заменила собой всю остальную. Это было всеобщее явление, которое не ограничивалось одним районом и наблюдалось, помимо других мест, и в Коринфе. Судя по всему, Афинам удалось достичь монополии благодаря превосходному качеству изделий аттических мастеров. Соответственно, наличие аттической керамики на западе и в других регионах не является доказательством присутствия там афинских купцов. Кем бы ни были торговцы, если они хотели привезти качественную керамику, им приходилось брать с собой посуду, изготовленную в Аттике. Если и прежде в морской торговле преобладали коринфяне, то, насколько нам известно, они могли сохранить свое положение и после того, как наибольшее распространение получили аттические сосуды.

Иногда мы встречаем свидетельства о контактах греков с регионами, где они не селились. В качестве примера можно привести две впечатляющие находки греческих изделий из бронзы VI в. до н. э., вызвавшие дискуссию о не сохранившихся до нашего времени артефактах. Самая поздняя и наиболее примечательная находка была сделана в погребении кельтской княгини в Виксе, неподалеку от Шатильона, – это огромный сосуд высотой больше 1,5 м с чересчур обильной, но тщательно сделанной орнаментацией. Эта форма получила название кратер, так греки называли чаши (конечно, не обладавшие такими размерами), в которых они смешивали вино с водой. На нем выцарапаны два алфавита, письмо, скорее всего, относится к лаконской разновидности. Независимо от того, был ли этот сосуд на самом деле изготовлен в Лаконии, что до сих пор остается под большим вопросом, он представляет собой образец особого стиля, получившего название «лаконский кратер», и позволяет нам составить некоторое представление о большом бронзовом кратере с изображениями животных вокруг венчика, дважды упомянутом Геродотом, который спартанцы отправили в качестве дара лидийскому царю Крёзу. Если он и был изготовлен в Лаконии, то это не значит, что некий спартанец отправил его в качестве подарка представителям правящей династии Викса. Кем бы ни был этот человек, решивший таким образом защитить свои интересы в этой отдаленной местности, он мог заказать его в одной из мастерских Лаконии, решив, что такая диковинка прекрасно подойдет для дипломатического подарка. Нам очень хотелось бы узнать, кто и зачем послал этот сосуд и по какому маршруту его везли. Возможно, корабль с ним двигался вверх по течению Роны (неподалеку от ее устья, очевидно, уже жили греческие поселенцы, а фокейцы основали Марсель не позднее 600 г. до н. э.), или его путь мог пролегать восточнее. Каким бы ни был его маршрут, этот сосуд является поразительным свидетельством стремления греков попасть в менее знакомые им земли, и у нас имеются все основания для того, чтобы предположить, что это не единственное изделие древнегреческих мастеров, оказавшееся в центральной части Франции.

Другая находка представляет собой большое количество греческих изделий из бронзы, обнаруженных во время Первой мировой войны в Требениште у Охридского озера в современной Югославии[16], расположенном почти на одинаково большом расстоянии от таких греческих колоний, как Эпидамн на побережье Адриатического моря, и залива Термаикос на востоке. Одно семейство местных князей, правивших в районе Охрида, вело свое происхождение от коринфской знати. Можно предположить, что эти прекрасные изделия попали во внутренние районы страны из коринфских и керкирских колоний, располагавшихся на западном побережье. Это не так далеко от привычных центров расселения греков, но данная находка опять же является свидетельством более обширных торговых связей – тот же маршрут мог использоваться для товаров, не достойных лежать в могилах князей.

Экспорт серебра из Афин заслуживает особого внимания. Он связан с вопросом о монетной чеканке в Древней Греции и о той роли, которую она играла в древнегреческой экономике. Выше уже говорилось о том, что в текстах микенской эпохи ничего не сказано об общей мере стоимости или средстве обмена, хотя в них встречаются неоднократные упоминания золота и серебра, которые также регулярно находили в ходе археологических раскопок. В поэмах Гомера в качестве меры стоимости упоминаются быки. Поэт, описывая обмен оружием между союзником Приама ликийцем Главком и греком Диомедом, называет этот поступок безрассудным, так как Главк отдал оружие, стоившее сотню быков, в обмен на то, которое оценивалось всего в девять. Отец Одиссея Лаэрт купил няню Евриклею за 20 быков. Пережитки этого, очевидно, сохранились в афинских законах Драконта, составленных им в конце VII в. до н. э. Штрафы в них выражены в количестве быков, хотя там, как и в произведениях Гомера, речь идет не о животных, а о товарах соответствующей стоимости, которые должны перейти из одних рук в другие. На Востоке к тому времени уже давно в качестве меры стоимости и средства обмена использовались драгоценные металлы, в первую очередь серебро, но его отвешивали в зависимости