ними каменного кабана. Птицы в панике вспархивали с деревьев, мелкие грызуны и чудища искали укрытия.

Зато чудища покрупнее были не прочь самолично узнать, из-за чего такой шум.

Эрхарт был прав в одном: за сутки до середины зимы Лес кишел монстрами. Их провожали бесчисленные пары глаз, по деревьям вокруг скользили подозрительные тени, да и сами ветки тянулись к ним. Будто Лес ожил и хищно оскалился.

Остановились они лишь поздним вечером. Баркли и Корень без сил рухнули под огромным деревом, сочащимся фиолетовым соком.

– Нельзя прохлаждаться, – заявил Тэдж. – Сорен уже наверняка близко!

Баркли бросил на него сердитый взгляд и почесал Корня за ухом.

– Это он так говорит «спасибо, что подвёз».

– Так что, ты теперь позволишь нам пойти с тобой? – спросила Виола. – Или скажешь, что мы помешали тебе пойти на обед эбероку?

Тэдж вздохнул.

– Ладно, давайте остановимся на ночлег, но только потому что передвигаться в темноте слишком рискованно. Но как рассветёт, мы отправимся дальше.

– Мы хотим остановить Сорена не меньше твоего, – сказал ему Баркли.

Глаза Тэджа сверкнули.

– Сомневаюсь.

Оставив его бурчать себе под нос, Баркли и Виола отправились на поиски чего-нибудь съестного. К счастью, много времени на это не ушло: под соседними деревьями обнаружилось несколько семейств белых грибов.

– Если мы вернёмся в Сикомор живыми, ты примешь предложение Руны? – с надеждой спросила Виола.

Баркли не хотелось её расстраивать, поэтому он уклонился от прямого ответа.

– Всё зависит от того, будет ли она всё ещё арестована по обвинению в убийстве.

– Я серьёзно, – не дала ему сменить тему Виола, собирающая с земли зелёные грецкие орехи. – Из тебя вышел бы крутой чудолог.

Баркли и сам это понимал, и оттого ему было особенно горько. Он мог стать учеником величайшего и знаменитого мастера, повидать весь мир. Его жизнь превратилась бы в одно сплошное приключение. Или он мог вернуться в Занудшир, где никому не было до него дела. Где ему придётся постоянно следить за своим поведением. Забыть о беге. Избегать грязи как огня. Быть тем, кем он на самом деле не является.

– Руна сказала, что метку можно удалить с помощью чудища классом выше, – тихо произнёс он, решившись наконец открыть, что у него на душе, и красноречиво посмотрел на Виолу.

– Баркли, Гравальдор – это тебе не обычное чудище! И едва ли это в принципе возможно без чудолога.

– Ты этого не знаешь, – упёрся он.

– Что такого ужасного в том, чтобы быть чудологом? – повысила она голос. – Неужели мы все действительно такие злодеи, как ты о нас думал?

Дело было не в этом. Но Баркли был на взводе и не сдержался:

– Забыла, что мы прямо сейчас гонимся за чудологом, чтобы не дать ему уничтожить Лес или стать настолько могущественным, что он сможет его уничтожить по первой прихоти?!

– Да, но…

– А ты сама до вчерашнего дня не для этого хотела сделать Гравальдора своим партнёром?

Она вытаращилась на него.

– Я хотела сделать Гравальдора своим партнёром, да, но не затем, зачем это хочет Сорен! Как ты мог так обо мне подумать?

– Тогда объясни, зачем, – не отступил он.

– Потому что Сирил выгнал меня из учеников, – с горечью ответила она. – И неважно, как здорово я проявила себя на Отборе, по его мнению, я для него была недостаточно хороша. И теперь я должна ему доказать, что он ошибается.

Гнев Баркли рассеялся. Он предполагал, что между ними что-то произошло, но слышать об этом всё равно было неприятно.

– Почему ты просто не найдёшь себе другого мастера?

– Потому что я его не выбирала – так решил мой отец. Поэтому я не могу пойти к другому мастеру. Мне необходимо убедить Сирила, что он был не прав. Я дочь Верховного чудолога. В нашей семье не терпят неудачников.

Баркли никак не мог назвать себя экспертом в семейных отношениях, но мастер Пилцманн почти заменил ему отца, и он твёрдо знал, что тот был не способен на такого рода жестокость. Пусть Виола не участвовала в Отборе, но Баркли не сомневался, что она была одной из лучших среди их ровесников, включая Тэджа. Как кто-то мог решить, что она недостаточно хороша?

– У моего отца три мифических чудища. Он самый могущественный чудолог в мире, и никакие мои заслуги и рядом с этим не стоят, вот я и подумала, что лишь легендарное чудище убедит его, что я чего-то стою.

– По моему скромному мнению, – подал из-за их спины голос Тэдж, заставив их обоих подпрыгнуть от неожиданности – при этом все собранные Баркли грибы высыпались у него из рук. – Если человек или город тебя прогоняет, значит, они не заслуживают, чтобы ты к ним вернулся.

Баркли принялся подбирать свой ужин, на этот раз кладя добычу в сумку – для надёжности.

– Давно ты там стоишь? – ворчливо спросил он.

– Достаточно.

Пусть Тэдж не был учеником Сорена, но это не отменяло его грубого отношения к Баркли. Если на то пошло, им бы не пришлось ломать головы и переживать, если бы он выложил вчера всю правду, а не пытался через слово его оскорбить.

– Тебе хорошо говорить, – буркнул Баркли.

Тэдж вздохнул и протянул ему руку.

– Послушайте, я признаю, что ошибался на ваш счёт. Тогда в парке я увидел, как Сорен пишет в тетради Этель, и я решил, что вы все с ним заодно. И был уверен в этом до самого момента, когда он напал на тебя во время практического экзамена. Думаешь, кто украл у Абеля кислизняка и подложил тебе в сумку?

Баркли с подозрением посмотрел на его ладонь. Он хорошо помнил, что стало с Этель, когда Тэдж пожал ей руку.

– Это был ты?

Действительно, Тэдж тогда помог ему собрать выпавшие из сумки предметы. Видимо, тогда же он подсунул в неё кислизняка.

– Я хотел проучить его за «рыбий корм». И я бы всё тебе рассказал, но боялся, что ты случайно сболтнёшь Абелю и Этель, и тогда Сорен узнает, что я собираюсь ему помешать.

Баркли вынужден был признать, что в его словах был резон. Нехотя он пожал руку Тэджа. Затем это сделала Виола.

Тэдж заглянул в сумку Баркли.

– Что это? Это на ужин?

– Это