– Конечно, нет! Мне просто кажется, сейчас не время, — негромко, но твердо ответила она.

– Мы, если ты еще помнишь, собирались пожениться в октябре! — сказал Финн. — И ты знаешь почему.

– Да, потому что в ноябре у нас должен был родиться малыш. Но сейчас ситуация изменилась, — терпеливо проговорила Хоуп, глядя ему прямо в глаза.

– И мы оба знаем, почему этого не произошло, — безжалостно отрезал Финн. Еще ни разу не было, чтобы он упустил случай ткнуть ее носом. Как все изменилось по сравнению с первыми месяцами, когда он был сама нежность! Теперь она все чаще вызывает у него раздражение. А может, он злится на себя? У него все разладилось, и он пытается переложить часть вины на Хоуп. Но, зная теперь о его бесконечном вранье, Хоуп не считала, что у него есть такое право. Впрочем, он то и не подозревает, что правда ей известна. Теперь они оба играли по одним правилам, оба обманывали друг друга, и Хоуп это было не по нраву. Никогда в ее жизни не было обмана и лжи, и изменять себе Хоуп не собиралась.

– Полагаю, за это время у тебя была менструация? — неожиданно спросил Финн, когда она уже убирала со стола. В ответ Хоуп кивнула, Финн немного помолчал, а когда она повернулась к нему, то увидела на его лице улыбку. — Это значит, что как раз сегодня у тебя овуляция. — Услышав эти слова, Хоуп с трудом сдержала слезы. Она села за стол и закрыла лицо руками.

– Зачем ты на меня так напираешь? — сдавленным голосом спросила она. — Какая разница, есть у меня овуляция или нет? — Хоуп уже знала, что любой его ответ будет ложью. Она больше не надеялась услышать от него правду. Марк прав: Финн — патологический лжец.

– Да что с тобой происходит, Хоуп? — участливо произнес он и присел рядом. — Раньше сама хотела ребенка, дождаться не могла, когда мы поженимся. — Она едва сдержалась, чтобы не сказать, что раньше она не знала того, что знает о нем теперь.

– Мне просто нужно время. Я пять месяцев назад потеряла ребенка. И еще я не хочу снова выходить замуж, когда умирает мой бывший муж.

– Это слабые отмазки, придумай что нибудь получше.

Хоуп взглянула на улыбающегося Финна и поняла, что не может больше молчать.

– Понимаешь, Финн, мне кажется, что ты со мной неискренен. В Нью-Йорке до меня дошли кое какие слухи. Мне сказали, твое издательство подает на тебя в суд и отказывается продлевать контракт, так как ты не сдал им две обещанные книги. Объясни мне, что все это значит? Об этом даже писали в «Уолл-стрит Джорнел» и в «Нью-Йорк Таймс». И единственный, кто не был в курсе, это я. Почему ты мне не сказал? Почему ты сказал мне, что подписал новый контракт? — Она смотрела на Финна испытующе, но это было только начало, у нее имелась к нему еще масса вопросов.

– А разве ты, Хоуп, все мне рассказываешь о своих делах? — выкрикнул Финн, всем своим видом изображая оскорбленную невинность.

– Вообще то да. Я рассказываю тебе обо всем, что происходит в моей жизни.

– Это потому, что музеи тебя выставляют, а галереи выстраиваются в очередь на твои выставки. Президенты жаждут, чтобы ты делала их портреты, и нет такого журнала, который не хотел бы купить твои фотографии. Тебе легко об этом рассказывать. Я же впервые выбился из графика, не сдал вовремя две вонючие книжонки — и эти сволочи уже подают иск аж на три миллиона долларов! Да я до смерти перепуган, а ты, черт возьми, хочешь, чтобы я тебе все рассказал. А ты станешь меня жалеть и утешать, да? Или еще того хуже — бросишь меня, потому что я банкрот?

– Так вот ты какого обо мне мнения? — возмутилась Хоуп. — Из-за этого я никогда бы не бросила тебя. Но у меня есть право знать, как твои дела, особенно когда у тебя серьезные проблемы. Ненавижу, когда ты мне врешь! Тебе не нужно приукрашивать действительность и не нужно ничего придумывать. Мне от тебя нужна только правда. Всегда.

– Ну, конечно, правда! Чтобы тыкать мне в нос и повторять, какая ты успешная и какую кучу денег тебе отвалил бывший муж? Что ж, очень за тебя рад, но не собираюсь унижаться, не хочу, чтобы ты самоутверждалась за мой счет! — Финн говорил так, словно Хоуп была ему враг. И главное — у него всегда находилось оправдание для лжи.

– Мне и в голову такое не приходило, — с обидой возразила Хоуп. — Я только хочу, чтобы мы были друг с другом честны. Мне нужно знать, что я могу тебе верить! — Она ничего не сказала о том, что ей все известно и о его семье, и о детстве, но сначала надо было получить всю информацию. Если выяснять отношения с Финном по каждому случаю его обмана, от их любви ничего не останется. Хоуп еще не была к этому готова. Но знать то, что она знала, и продолжать молчать было нелегко.

– Какая разница? И я не соврал тебе про иск, я только умолчал.

– Но ты сказал, что подписал новый контракт, а этого не было! И еще ты сказал, что, пока я была в Нью-Йорке, ты написал сто страниц, но я же видела — хорошо, если десять или двенадцать. Не ври мне, Финн! Я этого не терплю. Я люблю тебя таким, каков ты есть, даже если ты никогда больше не заключишь ни одного контракта и не напишешь ни одной строчки. Только не надо говорить мне то, чего нет. Я начинаю думать, что и все остальное в твоей жизни — тоже ложь. — Она была с ним честна — насколько можно было быть честной, скрывая до поры, что по ее просьбе проводилось частное расследование. Она еще не была готова идти до конца.

– Например? — вскинулся он, глядя на нее в упор.

– Не знаю. Это ты мне скажи! Ты, по моему, очень изобретателен. — Он и о сыне ей наврал. И о доме, когда сказал, что выкупил его.

– Как прикажешь все это понимать?

– Только так, что я хочу быть уверена, что выхожу замуж за честного, порядочного человека.

– Я честный человек! — с вызовом воскликнул Финн. — Кто же я, по твоему, — лжец? — Он сам провоцировал ее, но Хоуп держалась до последнего, ей не хотелось окончательно разрушать отношения.

– Я не знаю, кто ты на самом деле. Ты только не лги мне, Финн! Это единственное, о чем я прошу. Я хочу тебе доверять, я не хочу всякий раз гадать, правду ты говоришь или нет.

– Может, эта правда — не твое собачье дело! — рявкнул он и бросился вон, а в следующий миг хлопнула входная дверь и Хоуп увидела, как Финн сбежал с крыльца, сел в машину и уехал. Да, начать с чистого листа уже не получится — и это еще мягко сказано. Но она обязана была высказаться. Невозможно больше притворяться, что веришь каждому слову, ведь теперь она знает, что все — ложь. Хоуп, пытаясь успокоиться, вышла в сад и неожиданно вспомнила слова Марка. Не надо было припирать Финна к стенке! Это только спровоцирует его резкую реакцию — она сейчас это уже видела. А ведь она хотела всего лишь честного разговора, ей не нужно было его покаяние, не нужны его извинения. Вместо этого — опять увертки, демонстрация уязвленной гордости… Хоуп еще верила, что все можно вернуть, и ждала, что Финн и сам этого хочет. Одной ей было не справиться, все дело было в нем.

Хоуп с тяжелым сердцем поднялась по ступенькам, и одновременно с ней к дому подкатил Финн. Он с виноватым видом вышел из машины, приблизился к Хоуп, взял ее за плечи и развернул к себе лицом.