Роберт заставил себя подойти к одной из бочек, на которую и опустился, совершенно обессиленный, зажимая ладонью рану в плече. Он закрыл глаза. Запах ладана и гниющей плоти назойливо лез в ноздри. Он прижался затылком к ледяной стене, а по спине у него стекали струйки пота.

— Только бороду. Сбрейте ее, и все.

Роберт открыл глаза. Джеймс и егерь стояли у стола вместе с третьим мужчиной, который поспешно завязывал рот и нос полоской ткани. «Цирюльник», — понял Роберт, спрашивая себя, сколько же времени он просидел вот так, в полузабытьи.

Цирюльник достал из мешка ножницы.

— Осторожнее, — предостерег его Ранульф, заглядывая ему через плечо, — вы же не хотите, чтобы слезла и кожа, а? Он переспел, как гнилой фрукт.

Роберт заметил, что у цирюльника дрожат руки, когда тот начал подстригать бороду. Пока он работал, Джеймс не отходил от него ни на шаг, не сводя глаз с трупа. Закончив, цирюльник достал бронзовую бритву с кривым лезвием и украшенной драгоценными камнями рукояткой. Он заколебался, и рука его с бритвой замерла над щетинистым подбородком трупа.

— Я больше не смогу работать ею, — хрипло пробормотал он. — Одному Господу Богу известно, какие заразные болезни поселились в этом теле.

— Я возмещу вам потерю, — нетерпеливо бросил Джеймс.

Роберт облизнул пересохшие губы, когда цирюльник принялся за работу. В помещении было тихо, если не считать скрипа лезвия о кожу и приглушенного дыхания стражников. Ему хотелось знать, что задумал Джеймс, но он видел: сенешаль слишком занят, чтобы сейчас разговаривать с ним. Он решил, что скоро все выяснится само собой. Цирюльник дважды делал передышку и отворачивался, подавляя рвоту. В свете факелов было видно, что глаза его слезятся. Лаймер сочувственно залаял.

Но вот наконец бритье закончилось. Джеймс долго стоял, глядя на труп, а потом вдруг заявил:

— Мне нужно поговорить с сэром Робертом наедине.

Ранульф нахмурился, но, когда сенешаль поднял на него глаза, выражение его лица, похоже, подсказало егерю, что возражений слушать он не станет. Охотник развернулся и направился к двери в сопровождении лаймера. Цирюльник собрал свои инструменты и поспешил вслед за ним.

Когда из кладовой вышли и стражники, сенешаль обернулся к Роберту.

— Я знаю этого человека, — негромко сказал он, убирая руку от рта.

Роберт попытался было встать, но тут же повалился обратно на бочку, когда приступ острой боли едва не отправил его в беспамятство.

— Сиди, — сказал Джеймс, подходя к нему и кладя ему руку на здоровое плечо. — Тебе ни к чему смотреть. Ты все равно его не знаешь.

— Кто он такой?

— Я уверен, что его зовут Адам. Он был слугой королевы Иоланды. Он прибыл в Эдинбург в ее свите из Франции, когда она выходила замуж за Александра. — Джеймс перевел взгляд на тело. — Он был с королем в ночь его смерти, когда тот отправился в Кингхорн.

Роберт с недоумением уставился на него.

— Что мог делать бывший королевский слуга в Ирландии? И почему он пытался убить меня? Это же не имеет никакого смысла.

— Если только его не отправили сюда специально.

Роберт привалился к стене, чувствуя, как неприятно липнет к телу сорочка.

— Прислали? Но кто? Кто мог знать, что я здесь?

— Люди Ольстера знали об этом. Они догадались, что ты пойдешь через то поселение. Быть может, он следил за ними? Быть может… — Джеймс взъерошил волосы и принялся расхаживать по комнате, утратив обычное спокойствие. — Не исключено, что после смерти короля Александра для Адама наступили трудные времена, он лишился своего места при королеве и стал наемником. — Взгляд сенешаля устремился к арбалету. — Об этом свидетельствует его оружие. А потом кто-то из твоих врагов заплатил ему, чтобы он выследил тебя и убил.

— Слуга, ставший наемником? Джеймс, я видел, как он заряжал арбалет, ловко и привычно. А что, если он никогда не был слугой?

— Что ты имеешь в виду?

Роберт отчаянно старался мыслить связно, несмотря на жгучую боль.

— Насколько я знаю, той ночью король потерял своих людей и сорвался со скалы в темноте.

Джеймс кивнул, и лицо его посуровело.

— Предположим, это не было несчастным случаем. — Роберт оглянулся на труп. — Предположим, он имеет к этому какое-либо отношение. — Сенешаль покачал головой, но в этом движении не чувствовалось уверенности. — Вы наверняка подумали о чем-то подобном, когда узнали его. Я заметил шок у вас на лице.

— Убить короля? — Джеймс крепко зажмурился, и на лице его отразилось смятение. — Но почему он охотился на тебя? Кому было нужно, чтобы вы оба погибли?

— Его сын и наследник стал бы королем Шотландии, — пробормотал Роберт. — Если бы мальчик женился на принцессе Маргарет.

Джеймс покосился на открытый проем, из которого доносились едва слышные голоса стражников. Они отошли совсем недалеко.

— Роберт, — предостерегающе проговорил он.

— Я помню, как об этом рассказывал дед, — продолжал Роберт. — О том, как быстро король Эдуард сделал свой ход после смерти Александра. Я был там, в Биргеме, когда заключили тот договор. Я слышал, как епископ Бек зачитывал предложение короля. Тогда Эдуард утверждал, что Александр хотел объединить их дома в браке, что он говорил о союзе своей внучки с Эдвардом Карнарфоном. Разумеется, после того как Александр женился на Иоланде, это предложение потеряло всякий смысл. Любой их ребенок помешал бы сыну Эдуарда заполучить корону Шотландии. Когда же Александр умер, не оставив наследника, а королевой была названа его внучка, вновь встал вопрос о женитьбе. И только из-за того, что Маргарет умерла во время путешествия из Норвегии, Эдуард не добился того, чего хотел. У него был мотив, Джеймс.

Сенешаль потер виски, словно сама мысль об этом причиняла ему физическую боль.

— Александр был зятем Эдуарда. Я не могу поверить в то, что он сделал это. Убийство? У нас нет доказательств, — сухо заявил он. — А теперь, когда этот человек мертв, мы их не найдем уже никогда.

Роберт понимал нежелание сенешаля верить в такое предположение. Один из ближайших советников и даже друзей короля, он первым во всеуслышание заявил, что падение со скалы было несчастным случаем. Для него это — как ножом по сердцу; признать, что он ошибался, а убийца остался безнаказанным, было мучительно стыдно. Но Роберт не желал, чтобы это помешало ему получить ответы на вопросы.

— Быть может, я сумею найти доказательства в Лондоне?

Джеймс опустил руки, и лицо его прояснилось.

— Нет. Выброси эти мысли из головы. Так будет лучше для нас обоих. Клянусь, я не могу в это поверить. Но если — да поможет нам Господь! — ты прав, то Эдуард не колеблясь устранит угрозу разоблачения в твоем лице. Ты понимаешь, что это означает? Если будут найдены доказательства его причастности к убийству короля, Эдуард будет отлучен от Церкви, как и вся Англия. Он и так едва не начал гражданскую войну, когда настоял на продолжении непопулярного конфликта в Гаскони. Только представь, как поведут себя его мятежные подданные, если об этом станет известно и им придется ощутить на себе гнев Рима?