Над топью раздался вопль. Протяжный, слишком резкий для человека, но и не звериный. Невидимое существо среди болота проревело во всю силу недюжинной глотки с каким-то, как показалось Баталову, осмысленным остервенением, и все стихло.

– Хорошо, мы пойдем вдвоем. – На лице Олега сомкнулись в сплошную маску лицевые щитки-пластины. – Давай плазмоган, Салль. Роман, забери воду, противогазы, ну и по мелочи, что еще сможешь нести.

– Лучше нам пойти в обход, командир.

– Не понял. Повтори.

– Я бы не стал соваться в болото. Дикарка права.

– С ума сошел? Это же кратчайший путь! – Баталов нервничал. В любой момент над ними мог возникнуть дестроер и прожечь планету до ядра. – Испугался визга? Эта дура всю жизнь проплясала полуголой среди идолов, но ты же служил! Откуда ты родом? Отвечай!

– С Каллисто. Новый Толедо. Пятимиллионник.

– Так вот, через неделю, а то и раньше это будет Сожженный Толедо. Похороненный Толедо. Засыпанная пеплом пустыня! И даже если случится чудо, и ты, отсидев положенное, реанимируешь свой допуск, то вернешься не домой, а в зону радиоактивного заражения! Откопаешь череп матери, если повезет. – Олег повернулся к дикарке. – А ты, Салль? Духи очень, очень недовольны твоим упрямством. GPS видит Салль насквозь. Салль уже не любит Крэкка. Великий воин так и не родится, не получит Шлем силы предков! Салль делает плохо. Я вынужден прочитать заклинание Вдовьей остуды. Лезь в болото или никакого замужества! Ну! Это и тебя касается, остолоп!

Дикарка и Киреев не сдвинулись с места. Видимо, собирать, словно пазл, череп в Новом Толедо, остаться без мужа и сына у лишенного скальпа очага это лучше, чем жить долго и счастливо. Олег не видел лиц дикарки и Романа, но чувствовал, что на них застыло одно упрямое выражение: пусть.

Инструктору захотелось сжечь обоих к чертовой матери и сотню кубометров леса в придачу. Если бы не допуск, он погнал бы их к базе силой. Пинками. Они теряли время, эффект внезапности!

– Морду тебе набить? – сказал Баталов Кирееву. – А, гаденыш? Чтобы ты, наконец, спас человечество.

Роман попятился:

– Фарма ставил эксперименты с элементами ДНК. Ограничивал поступление серотонина в мозг, да много чего… Одно время у нас было несколько сотен федералов, в основном туристов. Накачивали их нейротоксинами, потом препаратами, от которых человек впадал в транс, не осознавал себя. Без памяти…

– Дальше что?!

– Фарма программировал таких на убийство, уничтожение…

– Дальше, я спрашиваю, что?

Киреев поднял забрало. Казалось, ему не хватало воздуха.

– Они все там… В болоте, на мертвых территориях. – В глазах двухметрового боевика застыл страх. – Они захватили лабораторию, где шли опыты, а потом и всю базу. Фарме, всем нам, пришлось уносить ноги. База, на которую мы направляемся, построена уже после… бегства. – Роман сглотнул. – Нам так и не удалось выбить их. Зимин был одержим идеей создания чебеза – человека безоружного, как он сам его называл, идеальной машины для убийства. И он ее создал. Я видел болотных лю… то есть модификантов, своими глазами, это не люди… это…

С Баталова было достаточно. Местный фольклор про хомо чебезов, прочих болотных жителей ему надоел.

– Счастливо оставаться. – Олег выдернул из-за спины Салль флягу с водой. – Увидите зарево, идите следом.

Баталов быстро зашагал через болото, с хлюпанием вытаскивая из жижи облепленные грязью бронированные шасси.

На краю леса возникли фигуры боевиков. Преследователи не спеша выходили из-за деревьев. Среди них – Джо. Сообразительный сукин сын просчитал ситуацию. Тигры космоса не стали искать беглецов, они перекрыли обходной путь к базе. Баталов не обращал на боевиков внимания, тем более что увешанные оружием тигры космоса ходили по краю топи, словно по краю пропасти.

Салль и Роман переглянулись. Свежий скальп и предатель – вьючное животное Крэмберга. Не сговариваясь, они побежали вслед за Олегом.

Боевики спокойно смотрели, как троица удаляется. Один из людей Джо поднял лучемет, прицелился, но Джо нагнул ствол рукой. Не стоило садить аккумуляторы, стреляя по мертвецам. По тем, кто и так бежит на тот свет, весело подскакивая на усилителях.

Гюнтер Штейер стоял на краю взлетно-посадочной площадки для флаеров с полукруглой навесной консолью и нейрошлемом в руках. Площадка опустела. Зимин распорядился убрать машины. Их разместили где только смогли – на крышах, между корпусов, освободив место для «Трояна». Гюнтер обещал посадить дестроер сегодня в обмен на недельную дозу метамфетамина, по сути, снять «Троян» с небес.

Фарма сидел на ящике из-под аккумуляторных батарей в солнцезащитных очках. Позади выстроились тигры космоса в ожидании, когда груда супероружия послушно опустится им в руки. Зимин и боевики были в тяжелой броне. Гюнтер, конечно, гений, но так они чувствовали себя уверенней. Происходящее снимали с различных точек три видеокамеры, чтобы потом выложить исторический момент в Галанет.

На наглядных испытаниях настоял Зимин. Боевики с опаской смотрели в чистое небо. Перебитые бластеры нередко взрывались в руках, отрывая кисти, плазмоганы выбрасывали смертельные дозы радиации, вакуумные гранаты затягивали бросающего, а тут двести тонн стали и огня. Тигры предпочли бы наблюдать за укрощением «Трояна» из-за бетонных стен, а лучше из личного бункера Фармы. Или вовсе не наблюдать. Черт с ней, с историей.

– Нам выпала особая миссия, огромное счастье, – произнес Фарма. Боевики закивали. – Сейчас, здесь, своими руками мы творим новую эпоху!

«Сколько можно трясти головами! – Зимин поморщился. Потом в учебники выложат видео с десятком кивающих болванов. – Ладно, смонтируем, чтобы выглядело торжественно».

– Гюнтер, начинай.

Для стимуляции творческой мысли Штейера труп Макдауэлла так и не сняли с вышки солнечной батареи. На жаре облепленный мухами Макдауэлл вонял на всю базу, благо камеры не могли передать запах исторического момента.

Опуская на голову перебитый, очищенный от допуска нейрошлем, Гюнтер чувствовал, как трясутся руки. Крэмберг не церемонился: ставил механизмы самоуничтожения на все и вся. В литой конструкции броненакладки шлема стояли микроцилиндры с взрывчатым веществом, достаточным для того, чтобы при попытке взлома панели допуска деформировать корпус шлема ударной волной. Физик нейрошлем «почистил», но кто даст хоть какие-то гарантии?

Гюнтер рисковал взять у Фармы шлем, а вернуть нечто искореженное, годное разве что под помойное ведро.

Вообще система ДОКа была непредсказуема для взломщика. Штейер на удивление легко, в течение дня, взломал защиту танка-невидимки, но потом неделю возился с флаером Зимина, да и то блокировку Крэмберга с блока репульсора удалось сорвать только с обслуживающей электроникой, а с ионных двигателей – вместе с кусками корпуса; сдвоенная бластерная пушка так и осталась куском железа с расплавленным стволом. При мысли о пушке у Гюнтера заболел лоб.