— Назар, — я попыталась немного отстранится, не потому что мне было противно, и неприятно, я переживала за него, — мне жаль, что я так действую на тебя, наверняка тебе неловко…

— Вика, выключи свою рассудительность, и прекрати ёрзать, — шикнул он на меня, — просто знай, ты за всё ответишь, Птичка, — утробно и тихо-тихо, пробормотал он мне в самое ухо, так интимно и обжигающе, и ведь ничего особенного не сказал, а я чётко представила, как буду отвечать.

С огоньком, и энтузиазмом, выкрикивая его имя.

— Доволен Долохов, — проворчала, чувствуя возбуждение, мурашками поползшее по телу, — мы с тобой на равных.

— Что ты, Птичка, ты даже не представляешь, насколько мы с тобой не на равных, — хрипнул он, — и в следующий раз, давай выберем более комфортный способ передвижение по воде.

— Привереда, — фыркнула я.

— Могу себе позволить, — отозвался он, — и не говори, что вот так стоять по десять человек, на метр, тебе нравится!

— С тобой мне нравится всё, — вырвалось у меня.

Хорошо, что лица хоть не видит, как я смутилась от собственной смелости.

Он немного помолчал, потом склонился к моему уху.

— Ну, так представь, как нам бы было хорошо, на отдельной яхте, только вдвоём, — пробормотал он.

— И всё же ты позёр, — хмыкнула я, и развернула голову, заглянула в тёмные глаза.

— Возможно, — пожал он плечами, — когда, постоянно живёшь в мире, где твой статус, обозначен вещами, привыкаешь к такой жизни, и соответственно, уже чувствуешь дискомфорт, из-за отсутствия привычных благ.

— То есть ты хочешь сказать, что уже бы не смог жить как простой смертный? Вдруг ты обанкротишься?

— А ты думаешь, мне не приходилось начинать всё с начала? Как же ты про меня информацию собирала? — усмехнулся он.

— Я не знала, — искренне удивилась я.

— И не раз, Птичка, — отозвался Назар. — Всё с самого начала, налаживая все сожженные мосты, и нарабатывая, всё что потеряно. Сейчас конечно, уже есть репутация, и опыт, и такая ситуация, почти не возможна, но лет десять назад, мне приходилось скидывать на аукцион все те статусные вещи, чтобы снова подниматься. Закладывать дома и машины. Без сна и отдыха.

— Всё, всё, мне стыдно! — вздохнула я. — Не буду больше тебя подкалывать!

— Можно подумать тебя надолго хватит, — усмехнулся Назар, и подтолкнул меня к освободившемуся месту, перед перилами, ближе к воде.

Впереди плыл вечерний город, в летней дымке. Расслабленный и неспешный. Волны от теплохода бились о далёкий берег набережной. На проплывающем мимо пляже люди провожали нас взглядами. По дороге мчались автомобили. Равнодушно стояли высотки. Я нагнулась, немного через ограждение. Вода за бортом бурлила, и билась о стальные бока. Зелёная, речная, переливалась, искрилась в вечерних лучах солнца.

— Птичка, ты хорошо плаваешь? — спросил Назар, склоняясь рядом.

— А что борешься с желанием выкинуть меня за борт? — рассмеялась я.

— Я борюсь с желанием, только не с этим, — вогнал меня в краску Назар, — ответь.

— Нормально, — пожала плечами, — среднестатистически.

— Ну, слава Богу, — улыбнулся Назар, — а то, думал и здесь будешь впереди всей планеты.

— Ой, можно подумать! — фыркнула я, и развернулась к нему лицом, а он так технично меня к перилам прижал своим телом, руки в них упер по бокам. — Тебя так бесят мои достижения?

— С самого первого дня, когда ты, хвастливая Птичка, по-английски со мной заговорила, — невозмутимо подтвердил он, — и всё-то ты знаешь, и во всём разбираешься! И в джазе, и в экономике, и в искусстве!

Я сморгнула. Он что серьёзно?

— Не позволишь мне иметь прошлое? — спросила я, понимая, куда он клонит.

— Позволю, конечно, — его взгляд смягчился, — но это не значит, что меня это не задевает.

— Но у тебя, же тоже оно есть, — вглядывалась в его глаза, пытаясь понять его.

Иногда с ним было трудно, кажется что открыт, и не скрывается. Но вот такие моменты, словно отражали мрачную часть его души, которую он утаивает, но отголоски темной стороны, вырываются наружу, и я тогда понимала, что совершенно его не знала.

— Моё прошлое, Вика, слишком насыщенно, для того чтобы не понять, какое сокровище передо мной, и от этого ты становишься, совершенно бесценна, и посягательства на тебя, даже бывших мужчин, болезненно воспринимается моим эго, — говорил Назар, глядя в даль, словно размышляя, сам с собой.

А я смотрела на его подбородок, заросший щетиной, и крепкую загорелую шею, на кадык, который дёрнулся, когда он сглотнул словно от горечи, и на ямку между разлёта ключиц, видневшуюся в расстегнутом вырезе белой «Лакост». И руки мои сами поползли, по его груди, сжались на плечах, и нос сам нырнул ближе, втянуть хмельной аромат его кожи, чтобы в очередной раз за этот вечер ощутить непреодолимое желание, остаться наедине, и познать этого мужчину, исследовать его тело…

— Прошлого больше нет, — шепнула я, — будущее ещё не наступило, есть только сейчас.

Назар тут же отвлёкся от своих размышлений, и притянул меня за талию.

— Мудрая Птичка, — мурлыкнул он в мои губы, и поцеловал, и мы отпустили эту тему.

Он свои амбиции, и претензии на мои прошлые отношения, я обиды, за его бесцеремонное вмешательство в мою жизнь. Можно сколько угодно пикироваться, а можно процеловаться весь оставшийся путь, прямо на палубе теплохода, где на один метр, приходится десять человек.

21. «Экстрим»

— Птичка, может, всё же вернёмся в ресторан, я проголодался! — признался Назар, когда мы вышли с набережной, оставив позади наше речное путешествие.

— Конечно, — согласилась, это я привыкла не ужинать, ну или максимум что-нибудь лёгкое перехватить, а Назар, наверняка рассчитывал на полноценный ужин, который отложился на не определённый срок.

— Сейчас скину геолокацию Денису, пусть нас подберёт, — Назар достал телефон. Другая рука его была занята мной, идущей рядом и крепко прижатой к нему.

Миллионер видимо оценил мою сговорчивость и отсутствие стервозности, и что выяснять отношения не начала, а уж что целоваться первая сама полезла, так вообще воодушевила его, и он мне опять слова волнующие шептал, поднимая из самых