«Нет? Он правда это сейчас спросил?»

Конрад сделал к ней несколько шагов и теперь снова стоял так близко, что Эмме было достаточно поднять руку, чтобы погладить его ухоженную бороду.

– Не надо, – воспротивилась Эмма, когда почувствовала, что Конрад хочет прикоснуться к ней. – Уйди! – запротестовала она, но не энергично, скорее для проформы. И не отвела его ладонь, когда он взял ее за руку.

– Тебя изнасиловали морально, – нежно прошептал он. – Но не физически.

– Да нет же, меня… – Она закрыла глаза. – Меня изнасиловали, а ты прекрати играть Адвоката Дьявола, иначе…

– ЭММА!

Конрад так громко выкрикнул ее имя, что она вздрогнула.

– Открой глаза и послушай меня. Сейчас дело не в тактике ведения допроса. Я говорю с тобой не как адвокат, а как друг. – Он сделал глубокий вдох. – Твой муж надругался над тобой. Но только над душой. Не над твоим телом. И не над телами других жертв.

Эмма застонала.

Нет, нет, это невозможно.

– Филипп не Парикмахер?

– Нет.

Глаза Конрада излучали печальную уверенность. Эмма отвернулась от него. Она не могла вынести этого взгляда, который говорил ей, что Паландт и ее муж – два невинных человека, которых она убила в один день.

– Но тогда кто это был?

Все тело Эммы зудело. Ей так хотелось почесать руки, ноги, живот. А еще лучше – снять с себя всю кожу, в которой она больше не хотела находиться.

– Кто убил женщин, если не Филипп? – повторил ее вопрос Конрад. – Подумай, Эмма, – сказал он, встал и собрал с журнального столика фотографии убитых женщин. Расположил их веером в руках. – Посмотри на все эти жертвы, и ты увидишь связь между ними.

Неохотно она перевела взгляд на снимки.

«Да, они похожи на меня. У них такие же волосы, как когда-то были у меня».

– Они вписываются в модель Филиппа «хищник-жертва».

– Совершенно верно, Эмма, – согласился с ней Конрад. – Но, в отличие от тебя, они проститутки. Твой муж изменял тебе. С каждой из них.

Конрад потряс веером из снимков в руке.

– И эта неверность и есть мотив. Она указывает нам путь к убийце.

У Эммы перехватило дыхание. Она закашлялась, чтобы высвободить застрявший в трахее воздух.

– Что ты сейчас сказал?

– Подумай, Эмма. Кто был так близок Филиппу, что мог узнать о его любовных похождениях? Кто был одновременно настолько обижен и настолько умен, чтобы вынашивать план мести, который был направлен на то, чтобы лишать женщин, с которыми спал Филипп, того, что и пробуждало в нем похоть?

Их волос.

– Ты с ума сошел, – запротестовала Эмма. – Видимо, ты совсем потерял рассудок. Ты серьезно считаешь, что все эти женщины…

– …твои соперницы!

«…были убиты мной?»

Она не смогла произнести это вслух.

– Поставь себя на его место, Эмма. Филипп знает, что Парикмахер охотится за женщинами, с которыми у него сексуальные связи. Преступник глумится над ним, посылая посылки с трофеями ему домой, как будто хочет сказать: «Посмотри, что я делаю с женщинами, с которыми ты спишь». Если бы твой муж сообщил об этом и передал следователям улики, стало бы известно, что он тебе изменяет. Он этого не хотел. Значит, он должен был заняться этим сам. Он изучает в своей лаборатории улики, начинает собственное расследование, не догадываясь, что Парикмахера нужно искать в своем ближнем круге. Он знает, что изнасилований не было, но делает ошибку и ищет мужчину. Хотя каждый ребенок знает, кто в качестве оружия выбирает яд, которым были отравлены проститутки.

«Это женское оружие. Оружие слабого пола».

Эмма заложила руки за голову. Рваная рана, за которую она должна благодарить Паландта, болела, пульсировала и зудела, но Эмма подавила желание почесать лоб.

– А тогда зачем он показал мне эти фотографии в подвале? И прикинулся, как будто никаких волос не существует? Он пытался свести меня с ума?

Конрад кивнул.

– Признаться, это особенно обеспокоило меня, когда я готовился к нашему разговору. И будет нелегко убедить суд, что Филипп использовал твое душевное состояние в собственных целях.

– В каких целях?

– Полагаю, он хотел добиться ограничения твоей дееспособности.

– Чтобы стать моим опекуном?

– Говоря простыми словами – да.

– Но это же бессмысленно, – запротестовала Эмма. – У Филиппа были деньги, у меня нет.

– Именно поэтому, – ответил Конрад. – Твой муж владел состоянием, а так как брачного договора не было, в случае развода он потерял бы половину. Если только не получил бы полный доступ к деньгам, как твой опекун, пока ты лежишь в специализированном лечебном исправительном учреждении с психиатрическим уклоном.

«Мотив. Измена помогла выявить его. И все-таки…»

– Ладно, ты сказал, это не Филипп убивал женщин. Он их даже не насиловал, а просто спал с ними. И что другой, Парикмахер, сбривал им волосы и посылал трофеи Филиппу, чтобы дать ему понять, что знает о его неверности по отношению ко мне. И ты утверждаешь, что Филипп использовал этот психический шантаж, чтобы уничтожить меня.

Конрад кивнул:

– Примерно так.

– И ты думаешь, что Парикмахер…

Слова Эммы повисли в воздухе, и Конрад подхватил незаконченную фразу:

– Я думаю, что на такой поступок способен лишь крайне ревнивый человек. Тот, кто хочет единолично владеть Филиппом и не выносит даже мысли, что должен делить его с кем-то.

– Я ничего не знала об изменах Филиппа, – сказала она Конраду. – Я не знала этих проституток. Так что я их не убивала.

– Ты? – озадаченно спросил Конрад. Мягким виноватым голосом сказал: – О, мне очень жаль, Эмма. Ты все это время считала, что я говорю о тебе?

Все закружилось у Эммы перед глазами.

«Конрад не считает меня убийцей? Он говорил вовсе не обо мне? Но… о ком же тогда?»

Она задумалась над вопросами, которые ее давний друг только что задал.

«Кто был близок Филиппу? Кто был настолько умен, чтобы продумать женский план мести? И кто, если не собственная жена, больше всего страдал от секса с девушками из эскорта?»

– Его любовница! – выдавила Эмма и закрыла лицо руками.

– Правильно, – подтвердил Конрад, к которому вернулась прежняя самоуверенность. – Не проститутка, а женщина, которая была для него важна. Которая была близка ему, потому что он часто с ней виделся.

У Эммы по телу побежали мурашки, а волоски на руках встали дыбом.