Оставшись без судебного заступника, способного умным юридическим языком объяснить Броди, какой королевский указ запрещает штрафовать нас за испорченную стену, мы уходили ранним утром. В то время, когда спали даже пресноводные драконы, а летающие повозки сидели в гнездах.

Съезжали не скажу чтобы тихо. Как раз очень громко! Странно, что никто не сбежался посмотреть, не случился ли в «Ваенде» пожар. Возница, по глупости согласившийся помочь с дорожными сундуками, ругался на всех Рупертов, вместе взятых, с их немыслимого размера багажом. Двигал, пыхтел, матерился и рыкал на мать троих детей, каждую минуту с озабоченным видом напоминавшую:

– Господин, ну, тут же мальчики!

А самый главный Руперт, тот, что Эдвард, встречал любимую семью под перемещающей платформой. С идиотской улыбкой он выглядывал из-за огромного букета роз, видимо, призванного продемонстрировать необъятность его благодарности перед самоотверженной супругой. На макушке торчала шляпа с узкими полями.

– Папа! – завопили Руперты-младшие в три голоса, и ровный мальчишеский строй рассыпался, как горох.

Они бросились со всех ног по ступенькам платформы.

– Стоять! – рявкнула Харри генеральским голосом.

Остановились абсолютно все, а не только мелкие головорезы. Даже я на мгновение остолбенела, а господин по соседству едва не отдал честь. Сама видела, как он практически взметнул руку к виску, но вовремя одумался.

Да что там мы – весь вокзал, кажется, замер, подчиняясь приказу суровой матери троих детей. Впрочем, через мгновение пространство вновь ожило, а Руперты-младшие покатились к горе-папаше. Один из близнецов по дороге слегка запутался и прикатился к какому-то чужому дядьке, но быстро сориентировался и поменял направление. Весь выводок с визгом благополучно повис на отце.

– Главное, не убивай его на вокзале, – посоветовала я подруге, осторожно спускаясь по ступенькам на высоких каблуках. – У нас, конечно, есть хороший судебный заступник, но от всех свидетелей даже он не сможет избавиться.

– Что ты, – как-то нехорошо хмыкнула Харри, – смерть еще нужно заслужить.

– Харриет, дорогая! Я безумно соскучился! – с откровенным подхалимажем воскликнул Эдди и сунул супруге в лицо букет. – Ты великолепно выглядишь. Такая загоревшая, посвежевшая! Отдых и морской воздух тебе к лицу!

Честное слово, не помню, чтобы за все время нашего знакомства он отвешивал ей столько восторженных комплиментов в одном предложении и покупал так много роз зараз.

– Отдохнувшая, говоришь?

Со странной улыбкой она забрала необъятный розовый веник и, не стесняясь ни людей, ни детей, ни впечатлительную подругу, со всего размаху влепила мужу цветами по башке. В разные стороны брызнули розовые лепестки и листья, шляпа соскользнула Эдварду на затылок. И он даже не пикнул!

– Я тоже очень хотела тебя увидеть, милый… – Харриет одарила мужа еще одной жутковатой улыбкой и скомандовала: – Получи багаж и поедем домой. Кстати, твоя дорогая мама не у нас?

– Не хотела мешать, – Эдди на всякий случай вжал шеи в плечи и придержал шляпу рукой, – семейному воссоединению.

– Какая предусмотрительная женщина, – многозначительно поцокала языком Харри, словно намекая, что букет будет дожидаться маменьку. Даже если завянет, все равно дождется!

Через полчаса все Руперты в полном составе, включая два огромных сундука и потрепанный букет, погрузились в карету. С видом человека, приговоренного к смертной казни и за пять минут отрабатывающего все совершенные грехи, Эдвард проводил меня до наемного экипажа. Кажется, предатель пытался заработать очки, чтобы я попросила Харри быть с ним помягче. Как минимум в ближайшие десять лет.

– Мариса, я что подумал… Может, мне в командировку на недельку? – с надеждой, словно спрашивал разрешения на побег, посоветовался он.

– Эдвард, поверь мне: сейчас не лучшее время для побега. Само ничего не рассосется. – Я похлопала его по плечу: – Удачи!

Вечером в мою квартирку на втором этаже постучались. Как была, растрепанная и в халате, я открыла дверь. На пороге стоял Харви в отлично скроенном костюме и с дорожным саквояжем.

Откровенно сказать, после жаркого прощания на острове я гнала дурацкие мысли, что он больше не появится. Ведь все, что случилось в Блэкроке, должно остаться в Блэкроке, но Харви, соблазнительный и шикарный, стоял в узком коридорчике моего дома.

– Привет, – протянул он низким голосом. – Моя квартира еще не готова. Позволишь переночевать у тебя?

Не произнося ни слова, я бросилась к нему на шею и впилась в губы поцелуем. Долгожданный гость не растерялся: выпустил на пол саквояж и подхватил меня на руки. Ногой он захлопнул дверь и шагнул в сторону спальни. С памятью у Харви было все отлично: он помнил, в какой стороне моей квартиры кровать. Хотя в трех крошечных комнатах вообще-то заплутать сложновато.

В последний день отпуска мы вышли из дома только за едой – Харви наотрез отказался заделываться адептом диеты «ешь меньше». А потом как-то разом наступил понедельник. Ровно в восемь утра в идеально отглаженном форменном платье и с магической палочкой, пристегнутой к кожаному поясу, я выбралась из городского экипажа на площади перед королевским магическим агентством.

Серое здание с остроконечной башней совершенно не изменилось: пыльный фасад с лепниной, вереница черных служебных экипажей перед входом и те же самые голуби на ступенях. Хотя голуби, может, совершенно другие.

Торжественно надев на голову остроконечный ведьмовской колпак, я зашагала к центральному входу, поднялась по мраморной лестнице к тяжелым дверям и тут-то нос к носу встретилась с мадам Шербон.

Вообще-то у меня имелась примета: если с утра встретилась мадам, то жди беды. Сбывалось всегда, но сегодня настроение было отличное и верить в плохие знаки никоим образом не хотелось.

Главная колдунья агентства, худая, высокая ведьма без возраста, окинула меня нехорошим прищуром.

– Доброе утро, мадам Шербон! – с радостью, достойной лучшей встречи, поздоровалась я.

– С возвращением в наши ряды, госпожа Крафт. У вас чудесный загар и здоровый вид, – прокаркала она с таким ужасным недовольством, что стало ясно – я действительно превосходно выглядела. Значит, цветущий вид не портила даже форма, превращающая любую ведьму в безутешную вдову.

Саму Шербон черное платье с узкими рукавами и пуговицами до самого подбородка превращало в ту, кем она действительно являлась, – злобную ведьму. Полное совпадение внешнего вида и внутреннего наполнения. Подозреваю, когда много лет назад она ездила на вызовы, при ее появлении в домах королевских подданных, неискушенных магической помощью, рыдали дети и кошки забивались под диваны.

Мадам я пропустила вперед, даже дверь подержала. Не столько из уважения, сколько из субординации и чувства самосохранения. Черным облаком начальница поплыла в кабинет на верхнем этаже конторы, а я повернула в общий служебный зал.