– Соколовы, это ваш новый товарищ, Коля Чембарцев. – Директор посмотрел на Леньку и Наташку поверх очков, как старики и старухи смотрят на внуков. Потом он поправил очки, приосанился, голос его стал командирским: – Я сказал – наш новый товарищ. Задача ясна, Соколовы?

– У меня времени нет, – пробурчал Ленька. – Мне в кружок надо. Сначала в хор, потом в умелые руки. И еще на радиосеанс…

– Соколовы, повторяю – ваш новый товарищ. Со всеми вытекающими. Задача ясна, Соколовы? Ленька вздохнул.

– Ясно… Петр Савельевич, мне еще тропики поливать… Наташка сунулась в разговор:

– А у девочек товарищей не бывает. У девочек только друзья и подруги детства.

Новый мальчишка положил на кровать упакованный предмет, а также чемодан, потряс плечами, повихлялся немного и закатил глаза.

– Я и подругой детства могу.

– Ты? – спросил Ленька.

– Я. Я из Одессы.

Дверь отворилась. В комнату впорхнула ученица девятого класса – хорошенькая Ниночка Вострецова.

– Петр Савельевич, извините, вас в учительской ожидают. Все педагоги уже там собрались и курят. Попросили: «Ниночка, сбегай».

Директор заторопился. Сказал Коле:

– Извини, я спешу. Соколовы тебе все покажут.

И ушел.

Ниночка Вострецова поправила перед зеркалом волосы. Стала в красивую позу и запела с заграничным акцентом:

«Четвертый день пурга качается над Диксоном, но только ты об этом лучше песню расспроси…»

Была Ниночка похожа на птицу с яркими короткими перьями, которая не умеет ни летать, ни плавать, зато любуется собой в каждой лужице. Нужно сказать, что уже в седьмом классе ребята перестают походить на растения, беззаботно и удивленно торчащие из земли, они похожи на птиц: гусей и уток, павлинов и трясогузок и прочих пернатых, исключая орлов.

– На полярной станции у Воронина острова льды разорвало, а ты перед зеркалом изгибаешься, – сказала Наташка.

– Что?

– А то, что не изгибайся.

– А я тебя за ухо. Ты как со старшими разговариваешь?

– И не командуй, ты не наш шеф. У нас Нитка шеф! А ты нам никто.

Ниночка окатила Наташку, Леньку и Колю презрительным взглядом, холодным, как ледовитое море. Запела: «Четвертый день пурга качается над Диксоном…» – и пошла из комнаты прочь. С порога она успела сказать:

– Подумаешь, Нитка. Она очки носит, потому что у нее глаза – поросячьи.

– Певица! – закричала Наташка. – Кукла с закрывающимися глазами!

Высунув голову в коридор, Наташка высказала вслед Ниночке Вострецовой множество громких и разнообразных слов, из которых следовало, что некая Нитка в тысячу раз красивее и умнее Ниночки – не торчит целый день и клубе, учится только на «хорошо» и «отлично».

Ленька в этот скандал не вмешивался.

– Ты одессит? – спросил он. Коля ответил:

– Пли… – Потом он уселся на кровать, попрыгал на ней сидя. Сказал: – Это койка моя? Годится. Не люблю мягких. Я в самолете выспался. – И принялся вприскочку расправляться со своими вещами, поясняя каждое действие: – Чемодан под кровать. Пальтишко в шкаф. Шарф туда же. – Шапку Коля бросил вверх и слегка назад – себе за спину. Затем ловким способом ударил по шапке ногой, и она, перелетев через его голову, угодила в шкаф, прямо на полку. – Так в темноте и живете? – спросил он, зевнув.

– Почему в темноте? Коля кивнул на окно.

– Ночь, – сказал Ленька. – Полярная.

Коля принялся распаковывать плоский предмет.

– Ночью все кошки серы.

– Некоторые, – сказал Ленька.

– Все, – сказал Коля. – Ночью ничего не различишь. Я Арктику надеялся увидеть.

– Еще увидишь. – Ленька протянул Коле руку. – Я Ленька. Она – Наташка. Мы брат и сестра. Она, враг, без меня не может.

Наташка подошла к ним.

– Будто он без меня может. Тоже небось скучает. У нас еще братья есть, взрослые. В Норильске живут. А я одна дочка. Ленька меня беречь должен…

Коля наконец распечатал предмет, снял со стены картинку из жизни животных и повесил предмет на ее место.

– Подарок, – сказал он. – Отцу.

Предмет оказался фанерой, на которой был приклеен большой сушеный омар, крытый лаком, снизу нарисован белый корабль в зеленых острых волнах, а сверху написано: «Привет из Одессы».

– Сувенир, – сказал Коля. – Народное творчество моряков… – Посмотрел на омара долгим печальным взглядом, потом на Леньку посмотрел и сказал вдруг: – Хочешь, тебе подарю?

Наташка сунулась.

– Ты же отцу привез.

– Ему не понравится. Порицать будет… Маме тоже не нравилось.

– А почему он тебя не встретил? – спросила Наташка.

– Откуда ты знаешь?

Наташка напустила на себя таинственный вид, для чего спрятала руки за спину, глаза ее округлились.

– У меня талант такой…

Ленька велел сестре помолчать, настроил приемник на местную радиоволну. Комнату заполнил голос радистки Раи. В нем были усталость, тревога и даже обида.

– Гидропост Топорково. Гидролог Чембарцев, рейсовым самолетом прибыл, ваш сын Коля. Что случилось? Почему вы не приехали его встретить?

– Болтать у нее талант, – сказал Ленька. – У нас тут все по радио сообщают. Всякое дело, всякую тревогу… и новости. Специфика северной жизни.

– Я – «Фиалка». Вызываю зимовку Дальнюю. К вам вылетел вертолет с акушеркой. Встречайте.

– Раиса дежурит. Мы их по голосу узнаем.

– А почему он меня не встретил? – спросил Коля. Ленька, пожав плечами, подкрутил настройку.

– Я – «Кристалл». Вызываю РУН-семьсот, – тихо сказал приемник. Ленька прибавил громкость. – Под нашей станцией разорвало льды. Трещины достигают пятидесяти – ста метров. Ощущаем толчки. Срочно высылайте самолет. – Голос «Кристалла» становился все громче и громче. Была в этом далеком голосе строгость и не было страха.

Коля Чембарцев, мальчик начитанный, представил в своем воображении, как ломаются льды толщиной с этаж. Отважные люди-зимовщики идут цепочкой к посадочной полосе, расчищенной от торосов. По пути они спасают приборы и оборудование. Лица у них суровые, подбородки, невзирая на стужу лютую, выдвинуты вперед, в глазах сверкает огонь отваги. Этот огонь освещает путь в их бедственном положении. Вода через трещины лезет из океана, как черное масло, вскипает и лопается черными пузырями. А вокруг! Будто громы грохочут – то ломаются льдины; с чавканьем и шипением расходятся они в ручные стороны. Умные полярные собаки стоят возле трещин и лают, предупреждая людей.

Наташка тоже вообразила себе полярную станцию, словно цветное кино. Ледяная глыба, жутко красивая, мерцающая по всему излому голубыми и зелеными искрами, а иногда фиолетовыми, медленно надвигается на оранжевые, высотой чуть повыше палаток, домики. Сейчас, сейчас она их сотрет. Собаки скулят, жмутся к людям. Жалко Наташке людей, которые очень торопятся. Жаль Наташке собак, которые не могут людям помочь и оттого скулят. Одна собака оказалась на оторвавшейся небольшой льдине и уплывает в черную страшную пустоту океана… А тут еще Колька Чембарцев стоит –