В воскресенье тихо было в природе, так тихо, словно лопнул барабан в духовом оркестре и все музыканты, опустив медные трубы, сидят в изумлении – не дышат.

Картина эта для простых ушей. Для ушей, оснащенных аппаратурой, картина другая.

Толкаются над землей радиоголоса. Шумят, смеются и плачут. Английские разговоры смешиваются с итальянскими, джаз заглушается финским церковным пением, и органная музыка отступает под натиском громкозвучной французской певицы.

– Борт тринадцать-сто тридцать шесть. Прошу разрешения на посадку.

– Посадку разрешаем. Заходите с востока, у нас низовой ветер…

И уже совсем рядом голос местной радистки Раи:

– Я – «Фиалка». Борт тринадцать-сто тридцать шесть, не встречали в Архангельске Володю Бойкова? Он мой брат.

– «Фиалка», «Фиалка», мы его в Печоре встретили на неделе. Жив-здоров, велел кланяться. Он на Диксоне нынче. Мы к вам мальчика доставили, Колю.

Через несколько минут другой близкий голос, уставший от работы:

– «Фиалка», не в курсе, почему гидролог Чембарцев не пришел встретить сына? Должен был.

Сразу же голос Раи, сдержанно-тревожный:

– Я – «Фиалка». Вызываю гидропост Топорково. Гидролог Чембарцев, ваш сын Коля только что прибыл рейсовым самолетом. Что случилось? Почему вы не приехали его встретить? Гидропост Топорково… Гидропост Топорково… И нет ответа.

В школе-интернате на втором этаже, в комнате номер пятнадцать, проживал Соколов Ленька, ученик третьего класса. Имелись у него в комнате шкаф, стол, радиоприемник, портрет космонавта, картинки из жизни животного мира, зеркало, стулья и две железные кровати, застланные малиновыми одеялами. Была у Леньки в комнате муха, которая по какой-то причине не заснула на зиму, но подолгу сидела в каком-нибудь углу. Потом, обалдев от тоски, громко и быстро летела через всю комнату и снова садилась дремать. Мухой Ленька очень гордился. Еще была у Леньки родная сестра Наташка. Правда, жила она в другой комнате, этажом выше, но сейчас находилась у Леньки в гостях.

Ленька книжку читал про шпионов. Наташка шагала по комнате туда-сюда. Когда Наташка думала, она всегда расхаживала таким образом. Наверное, потому отметки по предметам, были у Наташки некрепкими и неустойчивыми – в классе и ведь не походишь, в классе нужно тихо сидеть и не ёрзать.

Наташкой Ленька гордился редко, чаще бывал на нее сердит.

– Ленька.

Молчание.

– Ленька!

Молчание.

– Ленька!!

Молчание.

Я знал одного мальчика, который любил читать детективы и приключения. Когда он читал их, он весь был там – на месте происшествия. Говорят, семья его собиралась на дачу как раз и то время, когда он читал. Его погрузили в машину – он ничего не заметил. Привезли на дачу – он ничего не заметил. Когда же он, закрыв книжку, оглянулся и увидел вокруг незнакомую обстановку, то выпрыгнул в окно, решив, что его украли.

– Ленька!

Молчание.

Наташка заглянула брату в лицо и увидела – спит Ленька и во сне шевелит губами.

– Не иначе всю ночь читал. И куда в него столько влезает?.. – Наташка тряхнула Леньку за плечо. Со всей силы тряхнула. – Ну, Ленька, какой ватиканский язык? На какой похож?

– На твой – без костей! – закричал Ленька, мгновенно проснувшись.

Наташка вздохнула глубоко и протяжно. Шаги ее стали короче. Лицо погрустнело.

– Ленька, как ты думаешь, в Южной Америке сейчас что цветет?

Ленька заткнул уши пальцами.

Скучно? Конечно – если один читает, а другой от безделья пристает с вопросами на отвлеченные темы. Можно было Наташке пойти в комнату развлечений и в кружки, даже в читальню. Но именно в тот вечер Наташка была настроена меланхолически и въедливо. Отчего такое бывает, науке пока неизвестно. В сущность ребячьих поступков наука тоже пока не вникла.

– Ленька, мухи задом летают?

Ленька посмотрел на сестру глазами, полными укоризны.

– Не мешай, а? Он сейчас как раз ловит.

– Глупый ты. Ленька. И книжки читаешь бесчувственные. То рыбу ловят, то крокодилов, то шпионов каких-то. Все ловят, ловят – нет чтобы отпускать…

От такого беспримерного заявления Ленька Соколов вмиг оторвался от книжки. Вскочил.

– Отпускать? Шпионов? Ты, Наташка, сегодня что? Или ты ужо совсем не того?

Наташкины шаги стали еще короче – почти на одном месте. Она вздохнула еще протяжнее, наверно, жалея всех переловленных Ленькой в его мужественном воображении животных диких, птиц огромнокрылых и этих бестолковых шпионов. Вздыхая возле радиоприемника, Наташка нажала на клавишу – включила. Из приемника донесся далекий тревожный голос. Наташка, даже не двигаясь, сообразила: наверно, тонет корабль в южном розовом море. Погибают матросы, и нет помощи им ниоткуда.

– Ленька, – сказала она, всхлипнув. – В южном море корабль тонет. Слышишь, как он страдает.

Ленька тоже прислушался. Гибнущий в южном море корабль вообразить легко, и картина выходит красивая. Можно даже уловить запах бананов и ананасов, которые в трюме.

Но характер! Характер у Леньки был поперечный и гордый.

– Нет, не корабль, – сказал он. – Это в Сахаре, наверное, люди от жажды мучаются. Когда корабль, тогда SOS кричат. «Спасите наши души»… – Опровергнув таким авторитетным способом Наташкино заявление, Ленька добавил с досадой: – Ух, Наташка. Ух, враг, говорю – не мешай читать. Он как раз отрывается… – Ленька двинул кулаком снизу вверх, шумно выдохнул, еще раз двинул, но уже сверху вниз и углубился в КНИГУ, в том месте, где наш разведчик, переодетый в красивую женщину, сокрушительным апперкотом сваливает обнаглевшего гангстера Гориллу Дуду. Такие места Ленька прочитывал по два раза.

– Я – «Кристалл». Вызываю РУН-семьсот. Под нашей станцией разорвало льдину. Льды лопаются и расходятся во всех направлениях, – громко произнесло радио. – Высылайте самолет для эвакуации…

Засвистали, завыли помехи. Ленька, отшвырнув книжку и оттолкнув сестренку, подскочил к приемнику. Принялся ручку настройки крутить.

Ленька и Наташка отлично знали, что сообщение, адресованное РУН-700, а именно – Главному полярному управлению, уже принято во всех пунктах недремлющими радистами, им же, малолеткам, остается только одно – мучиться, ожидая дальнейших событий.

Скучно? Что поделаешь? Не напрасно ребят называют цветами. Цветы, как известно, стадия в развитии хоть и красивая, но промежуточная, так сказать – ожидающая.

А вообще, в реальности. Ленька и Наташка ребята румяные, упитанные, против насморка закаленные, глаза имеют серые с голубизной, брови малоприметные, носы любопытные, одинаково вздернутые.

Ленька ручку настройки крутил. Приемник в нужном месте молчал. Зато Ленькин нос, лишенный контроля и управления, сопел, шмыгал и морщился. Ленька подкрадывался к радиоволне, затаив дыхание, сдвигая настройку, может быть, только на волосок. Вот-вот ухватит. Но…

Широко отворив двери, в комнату вошел директор школы-интерната Петр Савельевич. Следом за ним щуплый мальчишка – в одной руке широкий плоский предмет, завернутый в бумагу и перевязанный, в другой –