Сказав это, Оксана тут же испугалась, как бы Алекс в отчаяниине хватил бы и ее по голове тем же прутом и не сбежал, во всяком случае, она бына его месте сделала именно это, ведь вокруг ни души, глубокая ночь, вернее,очень раннее утро. Но Алекс был настолько парализован страхом, что подобнаямысль просто не пришла ему в голову. Оксана вынула из «бардачка» полиэтиленовыйпакет и на глазах белого от ужаса Алекса убрала в него орудие убийства.

— Я не убивал его! Я только взял это в руки, чтобырассмотреть, чтобы убедиться.

— Вот это вы и расскажете следователю!

— Не надо следователя, не надо! Чего вы от меня хотите?

Оксана посмотрела на него с легким презрением: с такимслабаком и бороться неинтересно!

— Я хочу от вас сотрудничества. Ведь мы с вами занятыпоисками одной и той же вещи. Но теперь вы убили моего компаньона…

— Я не убивал его! — горячо перебил ее несчастныйамериканец. — Не убивал!

— Слушайте, вы мне надоели. Короче, я осталась безкомпаньона. А слабой, беззащитной женщине (на этих словах Оксана перехватилавзгляд американца, полный искреннего возмущения), слабой, я повторяю, женщинетрудно действовать в одиночку в наше время. Так вот, мое предложение такое: выпосылаете к черту этого старого маразматика Гржемского и работаете на меня.

Вопрос о вашем гонораре мы решим позже.

— Но позвольте…

— Не позволю! — гаркнула Оксана командирскимголосом. — Если вы будете выпендриваться, эта железяка мигом окажется уследователя!

— Я согласен, — обреченно ответил Алекс, У негобыла только одна мысль в голове: поскорее убежать от этой страшной женщины испросить совета у Гржемского, тому он доверял больше.

— Вот и славно, — промурлыкала Оксана, — явсегда знала, что вы разумный человек и прислушаетесь к серьезным аргументам.

— Да уж, к серьезным… А как же Гржемский?

— Гржемский — козел, — ответила Оксана лаконично.

Больше Алекс вопросов не задавал. Оксана довезла его догостиницы, высадила и поехала к себе. Доехав до своего дома, она не вышла измашины, а уронила голову на руль и заплакала едва ли не первый раз за всю своюсознательную жизнь. Теперь она смогла, наконец, сбросить напряжение сегодняшнейстрашной ночи, и до нее дошло, что сама она запросто могла закончить свою жизньтак же, как убитый бандитами Володя.

Ранним утром Гржемского разбудил звонок в дверь. Когдастарик после долгих предосторожностей раскрыл двери, он увидел на пороге своегокомпаньона Алекса Ильичевски в ужасном виде. Глаза его безумно перебегали содного предмета на другой, волосы были всклокочены, он потерял весь свойзаграничный лоск. Его темно-серый плащ был здорово помят и испачкан не то глиной,не то цементом. Теперь уже никто не принял бы его за иностранца, а скорее засумасшедшего. — Что случилось, Алекс? — всполошился ЛеопольдКазимирович.

— Вы, вы, — Алекс не находил слов, — вы меняподставили, вы втянули меня в грязную историю.

— Ну-ну, успокойтесь, давайте выпьем кофе, и вы мнерасскажете все по порядку. Снимите плащ, а где это вы так испачкались? —заметив, что Алекс грозно сверкнул на него глазами, старик счел за лучшее непродолжать.

Пока Алекс умывался в ванной, Леопольд Казимирович заварилкофе, себе послабее, Алексу черный, крепкий, пусть немного взбодрится. Ондостал было из шкафчика чашки и молочник из сервиза фабрики Кузнецова, нопередумал и заменил их чашками попроще — Алекс в таком состоянии, еще разобьетчашечку, а у него этот сервиз и так уже неполный. Алекс вышел, выпил две чашкикофе с печеньем и рассказал старому коллекционеру, как его прихватила, прижалак стенке и буквально взяла в клещи та самая молодая дама, за которой Гржемскийприставил его, Алекса, следить непонятно за каким чертом.

Алекс, пребывая довольно долго в России, вполне освоился снекоторыми непечатными оборотами русского языка, и даже легкий американскийакцент из его речи почти исчез.

— Но, дорогой мой друг, следили-то вы не за этоймолодой дамой, а за маклером, ее, так сказать, приятелем…

На этом мистер Ильичевски грубо прервал ЛеопольдаКазимировича, замахнулся на него вазочкой для печенья, по счастью уже пустой, исказал, что если Гржемский при нем еще раз назовет это чудовище, этогокрокодила в юбке, эту пиранью дамой, хоть молодой, хоть старой, то он, Алекс,за себя не ручается. После этого он довольно спокойно описал Гржемскому всесобытия предыдущей ночи.

Гржемский, по мере продолжения рассказа, побледнел, сел вкресло, потирая левую сторону груди, потом положил под язык таблеткунитроглицерина и немного успокоился.

Прошло часа два, Алекс, утомленный бессонной ночью ипереживаниями, дремал, положив голову на стол, Гржемский лихорадочно искалвыход из создавшегося положения, и в этот момент опять раздался звонок в дверь.

— Милиция! — вскочил Алекс. — Это за мной! Ноимейте в виду, я молчать не буду, все про вас расскажу.

«Мерзавец! — подумал Леопольд Казимирович. — Надооткрывать, от милиции как-нибудь откуплюсь».

— Идите, открывайте, — крикнул он Ильичевски, —чего вы боитесь, вы же гражданин Соединенных Штатов, что вам может сделать нашамилиция?

Сам Леопольд Казимирович почувствовал вдруг такую слабость вногах, что не в силах был подняться.

— Ох, стар я стал уже для таких передряг! Алекстрясущимися руками уже отпирал замки. Вошла Оксана, улыбающаяся, благоухающаяфранцузскими духами.

— Привет! Не ждали?

Она чмокнула Леопольда Казимировича в щеку, быстренькосполоснула чашки, поставила варить свежий кофе, достала из шкафчика рюмки.Леопольд Казимирович от кофе отказался — и так уж сердце барахлит от всех этихсобытий.

— Тогда немножечко коньячку, поможет снять стресс.

Леопольд Казимирович слегка пригубил коньяк, а Алекс выпилзалпом, как водку, и потребовал еще. Оксана была собранна, спокойна и решительна.Утром, после беспокойной ночи, придя на работу к девяти, она столкнулась вдверях со своей приятельницей Мариной Евгеньевной, и та сообщила ей последниеновости.

Про хулиганство в лаборатории Оксана уже знала, этослучилось на той неделе.

Марина Евгеньевна уже привела все свои дела в порядок, ееучастка почти не коснулись, две-три карточки порвали, и все.

— И представляешь, какой случай! Старуха-то эта, ядумала, что несколько месяцев ей осталось, а оказывается, все у нее в порядке,это девчонки анализы перепутали и не признаются ведь ни за что! Ведь человекамогли до смерти довести разговорами про такую болезнь.

— Какая старуха, какой анализ? — Оксанапритворилась, что ничего не поняла.

— Ну, больная Примакова, то есть она оказаласьздоровая, то есть не то чтобы здоровая, возраст, конечно, но ничего такогосерьезного у нее нету.