— Что с ним? — спросила Альбертина, опуская пистолет.

Капитан показал ей дротик с цветным оперением.

— Седативное, кажется.

— С вами все в порядке? — спросила Альбертина у капитана.

— Шарахнули электрошокером, но жить буду, — махнул рукой тот. Потом тяжело вздохнул и окликнул ее: — Альби?

— Да?

— Кажется, они забрали их.

Альбертина округлила глаза и бросилась к отсеку гостевых комнат.

— Нина! Мира!

Она ворвалась в распахнутую каюту и сразу поняла, что капитан был прав. Разоренные постели, одеяла и подушки валяются на полу. Они забрали девочек, как те были, в халатах и босиком, и от мыслей, что они совсем не одеты для апрельской ночи, Альбертина пришла в ужас больше, чем оттого, что их похитили.

Она выбежала из гостевого отсека, вернулась в свою спальню, перевернула там постель, раскидала косметику на туалетном столике, потом вернулась в гостиную и пошарила там по сидениям и столу — искала свой сотовый, который всегда и везде забывала. Он нашелся на декоративном столике на верхней террасе с бассейном. Альбертина набрала номер. Трубку долго не брали, и, когда после десятого гудка в ней раздался низкий мужской голос: «Pronto», — она закричала и одновременно заплакала:

— Аполлон, их забрали! Девочек забрали с яхты! Найди их, или я никогда не выйду за тебя замуж!

Она сцепила зубы, размахнулась и швырнула «дерринджер» далеко за борт.

Катер фальшивых береговых патрульных причалил к марине Сан-Лоренцо минут через двадцать. Суденышко подрулило к стоянке лихо, как машина на парковку. Первым на берег сошли Мира со своим Смитом. Она уже почти успокоилась и не кричала, только изредка пинала в ногу своего похитителя. Он не уворачивался, но при каждом пинке до боли стискивал ей руку. Двое других безликих несли Нину. За ними следовал четвертый.

Мира оглянулась. Четвертый морщился и потирал грудь под одеждой.

«Так тебе и надо», — позлорадствовала она, а потом с удвоенной силой пнула своего агента в лодыжку, а он так вывернул ее руку у локтя, что у нее потемнело в глазах.

Мира хотела завопить у поста охранника, но, когда они подошли ближе к будке, выяснилось, что она необитаема — окна выбиты, дверь просто прислонена к проходу. Здесь была полоса пляжей с небольшими отелями. Их процессия прошла между двумя зданиями и остановилась на дороге, где через минуту перед ними притормозил серебристый седан. Мира крутила головой в поисках хоть кого-нибудь, чтобы можно было завопить, попросить о помощи, но ярко освещенные отели были пугающе безлюдны, как и улица, на которой они оказались. Поэтому Мира дала посадить себя в машину. Мест на всех не хватило, двое похитителей остались на дороге.

Голова Нины оказалась у Миры на коленях, и Мира чуть подвинула ее, чтобы Нине было удобнее. Когда они тронулись, с переднего сиденья к Мире обернулась женщина, которую они видели в Новом Орлеане.

— Подержи ее, — сказала она.

Мира подумала сначала, что женщина обращается к ней и просит придержать Нину, но ее саму схватили стальные руки, которые до того стискивали ей запястье. Она оказалась полностью обездвижена, и женщина потянулась к ней — в руке у нее оказался маленький шприц. Мира почувствовала укол и через секунду уснула.

* * *

— Перепроверь на другом.

— Хватит, я перепроверил уже пять раз!

— Перепроверь, я сказала! — Голос женщины-змеи повысился всего на полтона, но в нем было столько злобы, что я вздрогнула и тут же испугалась — не заметили ли этого похитители. Они не заметили, раздавалось только дыхание, жужжание приборов и гудение ламп. Я чуть-чуть приоткрыла глаза. Рядом, на соседней кушетке, спиной ко мне лежала Мира. Женщина-змея и ее собеседник в белом халате склонились над столом, а что там, на столе, мне было не разглядеть из-за спины Миры.

— Послушайте, я могу еще сто лет пялиться в микроскоп и делать анализы, но ничего другого я вам не скажу. Анализ не дает ошибок, понимаете? У них средние показатели теломеразы, они самые обычные девочки. Поймите, такие же, как вы или я!

— Она не может изменяться в зависимости от состояния или, например, от времени суток? Или от снотворного? Они обе под снотворным!

— Вы спрашиваете об этом уже пятый раз! Хватит!

— Черт! — закричала женщина. — Черт, черт, черт!!! — С каждым «чертом» она била по стенам и по приборам, и в крошечной комнате все тряслось от ее криков и звуков падающего тяжелого оборудования. Я вздрагивала с каждым ударом и боялась, как бы они не заметили, что я все слышу.

Дверь в комнатку распахнулась, впустив далекий шум машин, ветер и запахи ночи за городом: сырой земли, сухой прошлогодней травы. Запах весны, которого не бывает в Калифорнии и который я помнила по России.

— Что у вас тут? — спросил мужской голос снаружи.

Ему не ответили, и он повторил вопрос.

— Ничего, — ответила ему женщина-змея, — совсем ничего. Нулевые тоже не дали результата.

— Давайте сворачиваться, — ответили ей с улицы. — Улетаем. Самолет ждет во Фьюмичино. Интерпол будет вынужден среагировать, давайте не привлекать их внимание лишний раз. И я бы вывез оборудование. Я приоткрыла глаза. Женщина смотрела в сторону открытой двери, ее ноздри раздувались, губы кривились. Я не видела из-за спины Миры, но, судя по тому, как ходили мускулы ее голых рук, она сжимала-разжимала кулаки.

— Какие результаты по тем, что в России?

— Нулевые.

— А Божена?

— Тоже. Ее уже выгрузили и нашли.

— Выгружайте их, — приказала женщина после недолгого молчания, и я закрыла глаза. — Сколько они еще будут спать?

— Вообще-то они должны скоро проснуться, — ответил ей доктор. Он говорил на хорошем английском, но с итальянским акцентом.

— Давайте скорее, — потребовал мужской голос снаружи.

Меня приподняли и понесли.

— Подождите, — сказала женщина. — Заверните их в одеяла. Апрель на дворе. Они простудятся.

— Каждые десять-пятнадцать минут здесь проезжает машина. Их найдут.

— Заверните их в одеяла. Они почти раздетые.

Меня завернули в мягкий кокон, поддернули его внизу и понесли, как в гамаке. Опустили на землю, и камни впились в спину. Рядом с тихим шуршанием положили Миру. Она вздохнула во сне и застонала.

— Все-все-все, загружаемся, едем! — раздался мужской голос.

Хлопнули двери машины, она завелась и уехала.

Я тихонько стащила одеяло с головы — по дороге уезжал небольшой фургон с нарисованными на кузове фруктами. Когда он превратился в точку на горизонте, я откинула одеяло с Миры. Она спала и вздыхала во сне, и я натянула одеяло обратно. Попыталась встать, но оказалось, что голова кружится, а ноги не слушаются. Я села на одеяле и, морщась от врезающихся в тело камней, огляделась.