Она поздоровалась с Катрин, на карачках выскребавшей лестницу к столовой, и в ответ получила что-то неразборчивое.

— Как зовут двойняшек? — спросила она.

— Зовут?

— Ну должны же у них быть имена…

— Чума и Холера, — пробормотала их мать, не поднимая головы от пола. — Не спрашивай меня, кто из них кто.

На кухне фру Ланге месила тесто.

— Накрыть завтрак для мужчин? — спросила Эллен.

— Катрин это уже сделала, — ответила та.

— А мне что делать?

Фру Ланге задумалась, вымешивая тесто размеренными уверенными движениями. Наконец, она сказала, чтобы Эллен сходила в курятник, дала курам корм и посмотрела, нет ли яиц. Эллен с удовольствием это сделала. Ей нравилось смотреть на курочек, а искать яйца было забавно.

Когда она вернулась, фру Ланге дала ей новые поручения.

Интересно… Ее вдруг освободили от всех тяжелых скучных занятий. Эллен решила, что это связано с ее новыми обязанностями у Хоффмана, или «шефа», как все говорили. Она явно оказалась в особом положении, но не была уверена, лучше это или хуже прежнего.

— На чем мы остановились? — спросил Хоффман, когда Эллен заправила лист бумаги в каретку пишущей машинки.

Он сидел в кресле на другом конце комнаты, одетый в белую рубашку и жилет. На выглаженных фру Ланге рукавах остались четкие длинные складки.

— На печи, господин Хоффман, — напомнила Эллен, глядя на чистый лист. — Вы были заперты в заброшенной доменной печи в лесу.

— Я? — удивленно спросил Хоффман.

— Мальчик в повествовании, — поправилась девушка.

— Да, — согласился он. — Именно. Мальчик был заперт в печи. Но он вышел оттуда. Я это сказал?

— Сказали.

— Значит, я сказал неверно. Вычеркните это.

Эллен пораженно посмотрела на него и на вчерашний текст.

— Он так и не вышел, — произнес Хоффман. — Он сгнил там. Конец истории. — Его ладонь хлопнула по подлокотнику кресла.

— Мне нужно будет сегодня что-нибудь печатать? — спросила Эллен.

— Да. Сегодня — другая история. Про другого мальчика, вытащенного из темного, холодного чрева печи. Он родился в тот же день в лесу, покрытом изморозью, и его повитухами были охотник с собакой.

Он сделал паузу и ободряюще кивнул Эллен. Та повернулась к машинке и начала печатать.

— Внешне он был похож на паренька, которого бросили в печь, — продолжал Хоффман. — Но внутри оказался совершенно другим. Его огромная сила была ему пока неизвестна. Он только знал, что остался цел и невредим и не нуждается в других. Все, что ему хотелось, — это чтобы его оставили в покое и чтобы он мог читать книги. Но этот его интерес столкнулся с большой проблемой — ведь в его жизни книги были такой же редкостью, как вода в пустыне. Школьной библиотекой занималась одна учительница, но она не хотела выдавать книги мальчику, считая его полудурком, потому что он отказывался бубнить зазубренные уроки, псалмы или катехизис.

На школьном дворе мальчик молча стоял в углу, не желая участвовать в общих играх. Его, конечно, дразнили. За рост и широкие плечи его звали Обезьяной. Однажды ему это надоело, и мальчик вздул самого вредного из них. Тут он впервые понял, насколько силен. Повалив своего противника и замолотив кулаками по его глупой, коротко стриженной башке, он ощутил такое возбуждение, какого раньше не знал. Он не мог остановиться, все лупил и лупил… Еще крови, еще воплей, еще испуганных криков среди публики вокруг! Тот, кто хоть однажды пережил такое возбуждение, никогда его не забудет. Он захочет испытать его снова и снова.

Ясное дело, никто из его трусливых одноклассников не посмел прийти на помощь жертве. Наконец вахтеру удалось одолеть крупного парня и отвести его к директору. Там он получил десять ударов розгами, но перенес их без звука. А во время порки не отрываясь смотрел на книжные полки директора и пытался прочитать названия. Покидая кабинет, мальчик шел нагнувшись вперед, обхватив себя руками, — от стыда и боли телесного наказания, подумал директор. На самом же деле он придерживал три книги у себя под свитером. Во время порки он счел, что эти три — самые интересные. Когда директор во время последовавшей за наказанием назидательной речи дошел до «окружающего мира», куда парень вскоре «должен вступить», тот отвернулся и показал фигу окну, где простирался этот мир со своими целлюлозными заводами и дымящимися трубами. Нескольких секунд было достаточно, чтобы снять книги с полки и засунуть их под свитер.

Хоффман удовлетворенно хмыкнул и погладил бороду. В оконное стекло стучал легкий дождь.

— После драки на школьном дворе одноклассники не осмеливались открыто дразнить его. Но презрительные взгляды было невозможно скрыть. И они снова получили по полной. Последовали новые визиты к директору, розги и очередные назидательные речи. И еще больше книг, снятых с директорской полки. Он крал из карманов школьных курток всякие пустяки: мелочь, яблоко, перочинный ножик… Не для того, чтобы самому обогатиться, а чтобы лишить их чего-то. Потом обычно выбрасывал взятое в канаву. Он начал обчищать карманы и в других местах. Заметив оставленное без присмотра пальто или пиджак, запускал руку в карман. Однажды ему попалось почтовое извещение на получение книг. Он бросился на почту и забрал их. Это были книги по минералогии и геотехникe, совершенно ему непонятные. Но мальчик жил в убеждении, что все книги содержат драгоценную скрытую мудрость, был уверен в их чудесном воздействии и глотал от корки до корки, словно читал молитвы на латыни или колдовское заклинание…

Хоффман встал около стула Эллен.

— Я не слишком быстро говорю?

Она покачала головой.

— Нет-нет.

— Скажи, если что.

И он продолжил ходить по комнате и диктовать.

— После шести лет в школе парень вышел «в окружающий мир» и получил работу на целлюлозной фабрике. Хотя он терпеть не мог эту тяжелую работу, она не сломила его. Напротив, укрепила мускулы. Он все время ругался с рабочими и начальством и по-прежнему любил драться. Он был сильнее, чем понимал сам. Однажды во время потасовки он так избил противника, что тот умер. Пришлось бежать. Парень отправился в Гётеборг — и в шестнадцать лет под чужим именем был взят на судно, шедшее в Португалию. Продолжая затем наниматься на разные суда, он постепенно оказался в Америке. Там сошел с корабля и отправился в Чикаго. Получил работу посудомойки в ресторане, быстро выучил английский и во всем старался угодить хозяину ресторана. Но вскоре понял, что на самом деле рестораном управляет не владелец, а шайка бандитов. Тогда он стал работать на них. Им оказался полезен крупный, сильный швед. Сначала они думали, что он придурковат…

Хоффман рассмеялся.

— Это было связано с тем, что он был шведом — а все шведы считаются дураками. И еще потому, что он был крупный. По какой-то причине многие думают, что у людей могучего телосложения не может быть достойных мозгов. Ему было наплевать, что они держали его за дурачка, — он с детства привык к этому. Словно верный пес, он стоял рядом со своим боссом во время встреч, смотрел прямо перед собой и слушал все, о чем говорилось. Бандитам казалось, что он ничего не соображает, но парень многому научился в плане их афер и работы организации. Но главное — он научился убивать быстро и тихо. Даже при своем росте мог проворно передвигаться и знал, как бесшумно напасть на жертву и задушить струной от фортепиано за несколько секунд.